Жан Севийя: Исторические неточности. Часть 2: Великая война, Холокост и «папа Гитлера»
- Парантеза
- 7 часов назад
- 60 мин. чтения
Действительно ли жестокие правители насильно втянули население своих стран в мясорубку Первой мировой войны? Действительно ли Холокост является центральным событием Второй мировой? Действительно ли Ватикан сотрудничал с нацистами и закрывал глаза на их злодеяния? Жан Севийя продолжает бороться с анахронизмами в нашей интерпретации исторических событий — на этот раз событий ХХ века.
МЫ НЕ ПОНИМАЕМ ВЕЛИКУЮ ВОЙНУ
Они ушли из жизни почти одновременно. Первого января 2008 года последний немец-участник Первой мировой войны, Эрих Кестнер, скончался в возрасте 108 лет. Двенадцатого марта за ним последовал последний французский солдат — Лазаре Понтичелли. Газеты на протяжении нескольких лет вели обратный отсчёт. Поначалу у Франции оставалось 100 участников войны, потом 20, потом 10, потом 5; последний из них стал символом. Эти очевидцы былой эпохи завораживали публику.
Интерес к Великой войне, возникший в 1990-х годах, во многом связан с концом Холодной войны в Европе, распадом СССР и — в Центральной и Восточной Европе и на Балканах — межнациональными конфликтами, которые разожгли пламя и в 1914 году. Световое и звуковое шоу в крепости Верден привлекло 300 тысяч посетителей с 1996 по 2010 год. Музей Великой войны в Пероне, открытый в 1992, ежегодно посещают 70 тысяч человек. На местах сражений восстанавливаются монументы, коллекционеры оружия и униформы гоняются за аутентичными предметами.
Вышедший в 1996 году фильм Бертрана Тавернье «Капитан Конан» рассказывает о периоде после окончания Первой мировой войны на Балканах. Фильм Франсуа Дюпейрона «Палата для офицеров» (2001) повествует о трагической судьбе gueules cassées. События в «Долгой помолвке» (2004) Жана-Пьера Жене разворачиваются на фоне мятежей 1917 года. Фильм Кристиана Кариона «Счастливого Рождества» (2005) основан на братании 1914 года. Среди популярных книг можно отметить «Поля чести» Жана Руо, «Серые души» Филиппа Клоделя и «На войне» Элис Ферни.
Однако насколько достоверно все эти фильмы и книги изображают конфликт? Отражают ли они атмосферу и восприятие того времени или проецируют на прошлое актуальные сегодня проблемы?
ВОЙНА 1914 ГОДА: КОЛЛЕКТИВНАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ
Всё началось в Сараево 28 июня 1914 года. Убийство сербским националистом эрцгерцога Франца Фердинанда, племянника императора Франца Иосифа I и наследника трона, запускает цепь ужасных событий. 28 июля Австро-Венгрия объявляет войну Сербии. С 1 по 12 августа крупные страны континента (за исключением Италии) одна за другой вступают в войну. Спустя месяц после убийства в Сараево, Европа разделяется на два блока: Франция, Великобритания и Россия против Германии и Австро-Венгрии.
В 1905 и 1911 два серьёзных кризиса в отношенях Франции и Германии (оба из-за Марокко) разрешаются дипломатическим путём. Но после 1912 — 1913 мысль о войне между двумя державами поселяется в умах людей. Тем не менее, в 1914 напряжения меньше, чем раньше. Чтобы противостояние началось, требуется убийство в Сараево. В 1879 году Германия и Австро-Венгрия заключили союз, к которому в 1882 присоединилась Италия. В 1893 объединились, а в 1902 подписали оборонный пакт Франция и Россия. В 1904 Великобритания и Франция заключили Сердечное соглашение. И наконец в 1907 был оформлен англо-российский союз, и появилась Тройственная Антанта.
Каждая из сторон несёт часть ответственности за конфликт, начавшийся летом 1914 года.
Ещё с начала столетия крошечное королевство Сербия хотело отделиться от Австро-Венгрии. Однако пансербский национализм нёс в себе угрозу австро-венгерской монархии, юг которой населяли славяне. Закрывая глаза на деятельность террористов, ответственных за убийство Франца Фердинанда, правительство в Белграде играло с огнём.
В глазах Вены убийство наследника трона равнозначно объявлению войны двойной монархии. Тем не менее, Австрия сильно недооценивает риски расширения конфликта с Сербией, не учитывая связи этой страны с Францией и Россией. У Габсбургов давно натянутые отношения с Романовыми, поскольку австрийские интересы на Балканах противоречат интересам России. Убийство в Сараево разжигает тлеющее пламя.
Германия, с момента объединения в 1871 году, стремится занять место в мире, которое бы соответствовало её промышленной мощи. Однако Россия и Франция опасаются усиления Германии. Более того, Франция разделяет беспокойство Англии по поводу того, что Германия может приобрести господство на море. С целью утвердить своё место на международной арене, Берлин начинает гонку вооружений, как наземных, так и морских. Это подталкивает обеспокоенных французов, британцев и русских к объединению. Тогда уже Германия начинает чувствовать себя в опасности. В 1912 году немецкое высшее командование начинает готовиться к войне. В ответ Франция в 1913 году вводит 3-летнюю воинскую службу и увеличивает производство вооружений. Война становится вопросом времени.
В 1914 году в Берлине руководители Германии решают, что их страна вынуждена защищаться. Именно таким будет восприятие немцев на протяжении всей войны и даже после её окончания.
В 1961 году историк из Гамбургского университета Фриц Фишер вызвал скандал своей книгой, в которой утверждал, что настоящей причиной Первой мировой войны были империалистические амбиции Германии. В целом теория Фишера верна, однако современные исследования указывают на то, что в этой войне не было невинных жертв. Не была без вины и Франция.
Франция с 1871 года вынашивала планы взять реванш и вернуть себе Эльзас и Лотарингию. Французы, само собой, не догадывались, что за возвращение этих провинций придётся заплатить такую цену. Однако это, в определённой степени, справедливое желание помогает подготовить умы людей к войне. Начиная с 1880-х годов, французские учителя («чёрные гусары») насаждают патриотизм и готовность жертвовать всем ради Франции.
Тем не менее, в 1910-х возвращение Эльзаса и Лотарингии меньше интересует людей. Наряду с патриотическим духом присутствуют пацифистские и антимилитаристские настроения. Весной 1914 года на выборах побеждают левые, которые выступают против 3-летней воинской службы. Однако в июле, после событий в Сараево, ситуация меняется. Президент Пуанкаре в ходе официальной поездки в Санкт-Петербург призывает к мобилизации.
В Великобритании в высших аристократических кругах есть пронемецкое лобби, однако настроения преимущественно миролюбивые. То же самое и в Сити, ведь там знают, что война стоит дорого. Однако когда немецкая армия нарушает бельгийскую границу, а Берлин объявляет войну Франции, Лондон, в соответствии со своими обязательствами, вступает в войну.
МОБИЛИЗОВАНО 8 МИЛЛИОНОВ ФРАНЦУЗОВ
В начале войны есть фактор случайности: если бы водитель Франца Фердинанда поехал по другому маршруту… Личности людей при власти — от Франца Иосифа I до Николая II и от Пуанкаре до Вильгельма II — это ещё один фактор, которым нельзя пренебрегать. Однако ничто не указывает на мировую войну.
Османская империя и Болгария присоединяются к Центральным державам, тогда как Япония, Италия, Румыния, США, Греция, страны Южной Америки и Китай занимают сторону Антанты. Военные действия идут на всех морях и на суше, на Ближнем Востоке и в Африке.
На западе манёвренная война, начавшаяся в августе 1914, подходит к концу, когда немцев останавливают на Марне, а потом и во Фландрии. В конце осени французы, британцы и бельгийцы окапываются напротив немцев вдоль линии, тянущейся от Северного моря до Вогезов.
На протяжении 3 лет, несмотря на активные боевые действия, линия фронта не сдвигается более чем на несколько километров. Ипр, Верден, Сомма, Эна — после всех этих кровопролитных битв позиции сторон почти не меняются.
То же самое и в горах, где австро-венгры и итальянцы, начиная с 1915 года, сражаются в Тироле и Доломитовых Альпах. На востоке манёвренную войну на обширных равнинах ведут русские, немцы и австро-венгры.
К 1916 году количество человеческих жертв и отсутствие видимых результатов пробуждают сомнения у обеих сторон. Однако в жертву было принесено слишком много, чтобы отступать. В 1917 году в войну под водой включаются США, тогда как Россия, где происходит революция, выходит из боя. Когда необходимость воевать на восточном фронте отпадает, немцы весной 1918 года начинают наступление на западе. Однако на стороне Антанты численное и материальное превосходство, а также поддержка американцев. Через 4 месяца в ходе своего контрнаступления союзники отвоёвывают северо-восток Франции. На юго-восточном фронте, в Италии и на Балканах, распад Австро-Венгрии вынуждает Вену 4 ноября 1918 года подписать перемирие. Одиннадцатого ноября Германия, поверженная, складывает оружие.
Война продолжалась 51 месяц и принесла с собой невиданные жертвы: более 9 миллионов убитых (из них 1,3 миллиона французов) из около 20 стран, и 21 миллион тяжело раненых.
Важно упомянуть и о другой цифре, которую часто обходят вниманием: в странах Антанты было мобилизовано 48 миллионов человек, в противоположном лагере — 25 миллионов. Во Франции униформу примерило 7,8 миллионов (почти каждый третий мужчина) при населении менее 40 миллионов. Если отнять погибших и пропавших без вести, состоянием на 1919 год во Франции было 6,5 миллиона участников боевых действий. Большинство из них испытали войну на личном опыте и не хотели переживать подобное снова. По другую сторону Рейна 11 миллионов бывших солдат считали, что должны взять реванш. Дальнейший ход истории объясняется данными цифрами.
НЕПОЛНЫЕ СВИДЕТЕЛЬСТВА
Какой запомнили войну её участники? Во многих семьях прадедушка, переживший Лез-Эпарж или Лаффо, не говорил о боях. Вот о товариществе в окопах — да. Есть три книги того периода, рассказывающие о жизни французских солдат: «Огонь» (1916) Анри Барбюса, «Жизнь мучеников» (1917) Жоржа Дюамеля и «Деревянные кресты» (1919) Ролана Доржелеса. Роман Барбюса, пацифиста, отправившегося на фронт добровольцем в 1914 году, вызвал споры в разгар войны, так как описывал ужасы окопов. Споры снова разгораются в 1929 году, после выхода книги Жана Нортона Крю «Очевидцы». Преподаватель французского языка и литературы в США, он был мобилизован в 1914 и провёл 3 года на фронте, а затем служил переводчиком для американских войск. Он на протяжении 6 лет изучал мемуары о войне, проанализировав 300 текстов, написанных 250 авторами с 1914 по 1928 год. Отвергая «военные легенды», он стремится устранить все преувеличения и выдуманные геройства. По его мнению, всем солдатам было страшно (это правда), и, хоть они и боролись с врагом, они были «антипатриотами» (это неправда).
Сегодня книга Жана Нортона Крю является предметом споров между специалистами по Первой мировой. Одни историки (как, например, Фредерик Руссо) одобряют его усилия по демистификации, тогда как другие (как, например, Стефан Одуан-Рузо и Анетта Беккер) упрекают его в том, что он по идеологическим причинам достиг противоположного тому, к чему стремился.
Здесь мы подходим к нашему главному вопросу — вопросу о том, как рассказывается история Великой войны. В 1933 году Жак Перикар опубликовал книгу «Верден», основанную на 6 тысячах писем бывших участников боевых действий. Однако эта книга не даёт полной картины, поскольку значительная часть пережитого солдатами невыразима: невыносимые крики товарища, которому снарядом оторвало руку или ногу; останки друга, прилипшие к униформе; лужи крови; изъеденные крысами трупы; вонь разлагающихся тел, мочи и экскрементов.
Многие генералы, публикующие свои мемуары, не вдаются в подробности жизни рядовых солдат. В книге Пьера Ренувена «Кризис в Европе и Великая война» (1934), выдержавшей до 1969 года 5 переизданий и считающейся классикой университетской истории, солдаты не фигурируют вовсе. Самому автору из-за ранения ампутировали левую руку, однако на 600 страницах его книги речь идёт исключительно о министрах, дипломатах и командирах.
После Второй мировой первая война казалась пройденным этапом, а фигура Петена вызывала стыд; чтобы забыть обо всём, люди предпочитали не говорить о маршале. В 1960-х годах Шарль де Голль и Конрад Аденауэр примиряют Францию и Германию; ненависть к «бошам» становится чем-то немыслимым. В 1984 году Франсуа Миттеран и Гельмут Коль держатся за руки в Вердене. На повестке дня — европейский проект; ментальная атмосфера 1914 года всё больше отдаляется.
ПОЧЕМУ ВОЗРОЖДАЕТСЯ ИНТЕРЕС К ВОЙНЕ 1914 — 1918 ГОДОВ?
Почему интерес возрождается? Есть несколько объяснений. Например, сегодня в моде генеалогия и поиск корней. Есть ещё фактор ностальгии: имена погибших на памятных досках вызывают мысли о минувшей эпохе; солдаты были крестьянами и рабочими, шорниками и бондарями — людьми, которых больше не существует. Кроме того, Вторая мировая война разделила французов; Индокитайская война и война в Алжире осуждаются большинством граждан; солдаты же Первой мировой навсегда останутся героями без страха и упрёка — и, прежде всего, победителями. Некоторые скучают по временам, когда их страна была мировой державой.
Первая мировая — это последний конфликт, в котором Франция одержала безоговорочную победу.
В 1994 году Жан-Батист Дюрозель дал своей книге красноречивое название: «Великая война: Немыслимое». По его мнению, современных французов и участников Первой мировой разделяет «невыразимая пропасть». Автор ссылается на результаты опросов общественного мнения, которые показывают, что больше половины молодых людей в Западной Европе не готовы рисковать жизнью ради своей страны.
Как поколение людей, рождённых в мирное время (даже их родители не знали войны), может понять, почему миллионы людей смотрели смерти в глаза, чтобы защитить свою родину? Как поколение, впитавшее европейскую идею, может понять, почему французы и немцы так ненавидели друг друга? Как поколение, выросшее в достатке и комфорте, может понять, почему люди в окопах терпели страх, боль, мороз, палящее солнце, голод, жажду, грязь, вшей и крыс? Как поколение, привыкшее кричать о своих правах, может понять выражение «выполнить свой долг»?
Быть может, именно «немыслимость» Великой войны является причиной интереса к ней?
Однако немыслимость также порождает заблуждения. Из-за неспособности постичь ту эпоху, мы приписываем ей характеристики, свойственные нашей собственной. В 1998 году на праздновании 80-ой годовщины перемирия участники Первой мировой преподносятся как мученики, жертвы режима. Главные специалисты по данному периоду, Стефан Одуан-Рузо и Анетта Беккер, с иронией отмечают по этому поводу: «Воюющие изображаются жертвами, отправленными на войну против своей воли; а мятежные солдаты преподносятся как единственные истинные герои, предшественники объединения Европы».
Несомненно, Великая война была ужасной трагедией, а условия, в которых сражались солдаты, были нечеловеческими. Однако восприятие людей той эпохи было иным. Анетта Беккер говорит: «Сегодня никто не хочет признавать, что Первая мировая война была трагедией именно потому, что большинство её участников хотели войны».
ОТ ПАЦИФИЗМА К МИЛИТАРИЗМУ
В 1905 году, одновременно с тем, как Танжерский кризис между Францией и Германией превращает войну в реальную возможность, социалистические движения объединяются во Французскую секцию Рабочего интернационала (СФИО). СФИО стоит на позициях пацифизма и антимилитаризма. Социалистическая партия разделена. Крайне левые взгляды отстаивает Гюстав Эрве, основавший в 1906 году газету «Социальная война», продвигающую идею о том, что есть только один вид войны — классовая, гражданская война. Жан Жорес из тактических соображений поддерживает хорошие отношения с Эрве, однако сам выступает за революционный патриотизм образца 1792 года.
В 1911 году снова возникает напряжённость в отношениях с Германией — и снова из-за Марокко: Агадирский кризис. Конфликта снова удаётся избежать, однако пацифистские и антимилитаристские настроения становятся менее популярны. Леворадикал Клемансо одержим немецкой угрозой с 1905 года. «Наш долг перед нашими матерями, нашими отцами, нашими детьми — сделать всё, чтобы спасти дар французской жизни, который мы получили от наших предшественников и который мы должны передать нашим потомкам». Умеренные правые, само собой, — патриоты; один из них — Раймон Пуанкаре, избранный президентом Третьей республики в 1913 году. Среди правых националистов — республиканцев Барреса и монархистов Морраса и Банвиля — резко антинемецкие настроения. В 1913 году Моррас обвиняет режим в неготовности к войне и предсказывает гибель 500 тысяч молодых французов.
К 1912 году пацифистами остаются только радикалы и социалисты из СФИО с Жоресом во главе. На выборах 1914 года СФИО выступает за сближение с Германией. Коалиция радикалов и социалистов получает большинство, однако в итоге передумывает отменять 3-летнюю службу. После убийства в Сараево напряжённость в международных отношениях нарастает, но Жорес отказывается видеть, к чему всё идёт. На чрезвычайном конгрессе СФИО 5 июля 1914 года «неисправимый оптимист» с целью отогнать призрак войны предлагает устроить всеобщую забастовку по обе стороны Рейна. На что Жюль Гед резонно отвечает, что нет никакой гарантии, что немцы ответят тем же; а односторонняя забастовка может поставить страну в опасность.
НАСЕЛЕНИЕ ВСТУПАЕТ В ВОЙНУ С РЕШИМОСТЬЮ
29 июля 1914 года, на следующий день после объявления войны Австрией Сербии, Международное социалистическое бюро собирается на заседание в Брюсселе. Жорес возглавляет на нём французскую делегацию. Делегаты договариваются активизировать демонстрации за мир. Отныне лидер социалистов говорит уже не о всеобщей забастовке, а о необходимости «сохранять хладнокровие». Вечером 31 июля его убивают.
Первого августа Франция и Германия начинают мобилизацию. Накануне Всеобщая конфедерация труда наконец единогласно отменила всеобщую забастовку. Гюстав Эрве, который отказался от антимилитаризма в 1912 году, выпускает свою газету с огромным заголовком: «Защитить нацию прежде всего! Они убили Жореса, но мы не убьём Францию». Второго августа на собрании СФИО Эдуар Вайян заявляет: «В случае агрессии социалисты выполнят свой долг». Третьего августа Германия объявляет войну Франции. Четвёртого августа проходят похороны Жореса. В тот же день председатель Совета министров Рене Вивиани зачитывает послание президента Раймона Пуанкаре, который призывает к «священному единению» для борьбы с врагом.
26 августа Вивиани создаёт Кабинет национального единения, в который входят представители СФИО. В нём не представлены лишь правые католики. Через несколько дней социалистическое и синдикалистское движения уже полностью поддерживают войну и священное единение. Сегодня же многие считают, что Францию в 1914 году отправили на бойню консерваторы и националисты.
Действительно ли французы отправляются на войну с цветками в дулах винтовок и в вагонах, на которых кто-то вывел слова «на Берлин»? Данное клише опроверг Жан-Жак Беккер, изучавший, как менялось общественное мнение на протяжении лета 1914 года. По словам историка, преобладающим чувством в обществе была скорее решимость, а не энтузиазм (который, правда, также присутствовал). Национальное чувство пересилило пацифизм. Количество отказников очень незначительное — вместо ожидаемых 13 процентов их оказывается всего 1,5.
За исключением России, где крестьянское большинство не понимает сути конфликта, в остальных странах-участницах цифры идентичны. Тем не менее, в августе 1914 года представителям обоих лагерей присуще одно и то же заблуждение, которым и объясняется их решимость: они думают, что война продлится несколько недель, максимум несколько месяцев.
ПРИНУЖДНИЕ ИЛИ ДОБРАЯ ВОЛЯ?
Война 1914 — 1918 годов, подчёркивает Стфан Одуан-Рузо, представляет собой «историчский разрыв, имевший решающие последствия для истории ХХ века». Разрыв этот, продолжает он, связан с «преодолением порога военного насилия». В ходе Великой французской революции и Наполеоновских войн были очень кровопролитные битвы, однако длились они всего несколько дней.
В 1914 году запускается машина смерти, которая за 4 года перемалывает миллионы людей: на французском фронте ежедневно погибает 900 солдат.
Винтовки, пулёметы, мортиры, пушки — всё предназначено, чтобы убивать, ранить и калечить. Во время наступлений по первым рядам ведётся огонь, который не прекращается по нескольку дней. Окопы и насыпи не обеспечивают должной защиты. Солдат вынужден прижиматься к земле и молиться, чтобы снаряды пролетели мимо. Не стоит забывать и об ужасах газовых атак. Люди, переживающие всё это, всего несколько месяцев назад были фермерами, ремесленниками и конторскими служащими. Как этот опыт мог не наложить глубокий отпечаток на них?
Как вели себя люди в этом аду? Стефан Одуан-Рузо выделяет три момента, которые применимы к большинству французов, воевавших на северо-восточном фронте.
Солдат принадлежит к роте, которая входит в полк, который, в свою очередь, входит в дивизию. Однако солдат не мыслит этими категориями. Он сражается в своей маленькой «первичной группе» — вместе с боевыми товарищами, с которыми он делится провиантом и табаком; взаимопомощь в этой группе имеет решающее значение для выживания: если раненый выживает, то только благодаря своим товарищам, которые не бросают его. «Выполнять свой долг» — это также не подводить членов своей первичной группы.
Во-вторых, у большинства солдат есть жёны и дети, которых они хотят защитить. Переписка показывает, что солдаты в курсе злоупотреблений, имеющих место на оккупированных территориях. Стремление защитить близких — один из мотивов участников боевых действий.
И, наконец, не стоит сбрасывать со счетов чувство ненависти к врагу. Ненависть к «бошам» достигла пика в 1916 году, году битвы при Вердене; пошла на спад в 1917, когда стала преобладать усталость от войны, а революция в России породила мечты о новом мире; и снова усилилась в 1918, в период финального наступления. Нам, современным европейцам, неведомо это чувство ненависти к врагу, но в 1914 — 1918 годах оно было очень реальным.
МИФ О РАССТРЕЛЯННЫХ В НАЗИДАНИЕ ДРУГИМ
Пятого ноября 1998 года тогдашний премьер-министр Лионель Жоспен призвал к реинтеграции «в нашу национальную память солдатов, расстрелянных в назидание другим». Данная формулировка смешивает две категории: отдельные расстрелы по решению суда, имевшие место на фронте на протяжении всей войны, и меры по подавлению мятежей, пик которых пришёлся на 1917 год.
В общей сложности во французской армии за годы войны было вынесено 2,400 смертных приговоров, 600 из которых были приведены в исполнение. Приговоры выносились за очень разные проступки: оставление позиций, дезертирство, неповиновение приказам, оскорбление высшего по званию, а также убийства, кражи и т.д. С августа по декабрь 1914 года маневренная война обуславливает очень строгие меры по поддержанию дисциплины, имеющие целью пресечь панику среди менее опытных солдат. Начиная с 1915 года, благодаря стабилизации фронта и приобретённому солдатами опыту, таких случаев становится меньше. Трибуналы, созданные в 1914, вскоре распускаются, а в наиболее серьёзных случаях обвиняемым предоставляется государственный адвокат. Им гарантируется право на апелляцию и пересмотр дел президентом, имеющим право на помилование. Военные чины, которых консультируют врачи, всё чаще принимают в расчёт снарядный шок. Осуждённых, чьё прошение о помиловании отклоняется, не «расстреливают в назидание другим» в смысле произвольных казней: с точки зрения военного права, они виновны. Это, однако, не значит, что при установлении вины не совершаются ошибки. Генерал Андре Баш по этой причине даже называет 1915 «запятнанным годом». Но там, где имела место несправедливость, после войны последовала официальная реабилитация. В 1914 году капрал и шестеро солдат из 298 пехотного полка были расстреляны за то, что оставили позиции в Венгре, хотя они отступали по приказу, продолжая при этом сражаться. Они были реабилитированы в 1921 году. В 1915 Жозеф Габриэлли из 140 пехотного полка был расстрелян за то, что покинул позицию; этот корсиканец говорил только на своём родном языке и потерял связь со своей ротой после ранения. Он был реабилитирован в 1933.
Подобные случаи абсурдны и омерзительны. Однако их нельзя рассматривать отдельно от контекста, подобно тому, как судят об ошибках полиции в мирные времена. Эти казни имели место в мире железа, огня и крови, где привычные социальные нормы не действовали и где ежедневно гибли сотни людей. Сегодня, в обществе, где не существует смертной казни, истории о «мучениках Венгре» или капралах в Суане, приговорённых к смерти за отказ идти в наступление и реабилитированных в 1934 году, используются для осуждения жестокой системы, предположительно существовавшей в те времена.
Чтобы понять, как люди мыслили в те времена, стоит упомянуть о смешанных чувствах солдат, выбранных в расстрельные команды. «Это несчастье, — писал один из них в 1915 году. — Но, с другой стороны, это заставит задуматься всех тех, кто привык отлынивать от своих обязанностей».
МЯТЕЖНИКИ ТОЖЕ БЫЛИ ПАТРИОТАМИ
Мятежи 1917 года, которые также завершались расстрелами, — это отдельная тема. Их причиной была усталость солдат от войны (длившейся к тому времени уже 3 года) и провальное наступление Нивеля. Имя этого генерала стало символом пренебрежения командиров жизнями простых солдат.
Однако часто забывают, что генерал Нивель заслуженно пользовался уважением за свой вклад в победу при Вердене. 12 декабря 1916 года он был назначен командующим северной и северо-восточной армиями вместо Жоффра, впавшего в немилость после неудачного наступления на Сомме. Нивель, взяв за основу планы своего предшественника, хочет пробить немецкий фронт между Суассоном и Реймсом. Военный министр Пенлеве и всё высшее командование просят его оценить потенциальные риски операции. Британцы колеблются, что замедляет подготовку. За это время немцы успевают укрепить оборону и подтянуть резервы. Но Нивель об этом не знает. 16 апреля 1917 года начинается наступление союзников по всему фронту протяжённостью 70 километров при недостаточной поддержке артиллерии. Немцы превратили горную гряду Шеман-де-Дам в настоящую крепость, установив пулемёты каждые 10 метров. Это была мясорубка. За 2 дня было убито, ранено, взято в плен или пропало без вести около 140 тысяч солдат. 19 апреля Нивель останавливает наступление.
Четвёртого мая, перегруппировав войска и оценив ситуацию, Нивель решает вновь атаковать на более ограниченном участке фронта. Именно в этот момент начинаются мятежи. Они наблюдались ещё в 1916, до наступления Нивеля, однако 29 апреля началась волна мятежей, которая достигла пика в конце мая — начале июня, а после 10 июня пошла на спад и закончилась в июле.
В большинстве случаев причиной было нежелание идти в наступление в первых рядах. В Вилль-ан-Тарденуа генерала Бюло называют кровопийцей. В Кёвре, Мисси-о-Буа и Суассоне два пехотных полка заявляют, что пойдут на Париж; окружённые кавалерией, они сдаются через неделю. Причинами этих беспорядков были усталость солдат, отчаяние, слухи и злоупотребление спиртным. В те времена в газетах об этом не писали: действовала цензура. Лишь после войны пацифистская и антимилитаристская пропаганда начала популяризировать данные события, превращая их в миф. В 1920 году историк-марксист Альбер Матьез называет цифру 2,700 расстрелянных мятежников. В армии данная тема оставалась табу вплоть до 1960-х годов, когда её начал изучать историк Ги Педронсини. Согласно ему, весной 1917 года из 110 дивизий беспорядки имели место в 66. Другой историк, Дени Роллан, называет более высокие цифры: от 59 до 88 тысяч участников в 78 дивизиях.
Солдаты, которые участвовали в мятежах, бесстрашно сражались и не собирались покидать фронт. Они просто не хотели быть пушечным мясом.
Многие офицеры это понимали. Понял это и генерал Петен. 15 мая 1917 года он отправил Нивеля в отставку, а также предоставил солдатам улучшенные условия: более частые и более долгие отгулы, сухпайки более высокого качества, более комфортные квартиры в тылу. А ещё он свёл дисциплинарные меры к минимуму: из десятков тысяч участников мятежей с июня по декабрь 1917 года к смерти было приговорено 629. И лишь 49 приговоров были приведены в исполнение. Помимо этого было 2,873 тюремных приговора, из которых 1,381 — на срок более 5 лет. Это сделало Петена очень популярным среди солдат.
Миф о мятежах продолжает бытовать и сегодня. Этому отчасти способствовали антивоенная песня «La Chanson de Craonne» и фильм Стэнли Кубрика «Тропы славы» (1957), запрещённый к показу во Франции до 1975 года. Картина повествует о циничных генералах, получающих удовольствие от казней невинных солдат. Это, возможно, и шедевр кинематографа, но сущий вымысел.
САМОУБИЙСТВО ЕВРОПЫ
«Мятежи были редкостью. По большей части, пушечное мясо соглашалось быть пушечным мясом», — резюмирует Анетта Беккер. Даже среди гражданского насления преобладало принятие войны, хоть и без особой радости. «Среди населения изначальная решимость постепенно сменилась безропотностью перед лицом неизбежного», — считает Жан-Жак Беккер.
В Германии социал-демократическая партия раскололась на две части, одна из которых выступила за мир. Во Франции внутри СФИО образовалось пацифистское меньшинство, которое в 1918 году превратилось в большинство. В Швейцарии прошли переговоры между пацифистами из обоих лагерей, однако закончились без какой-либо конкретики. Протесты 1917 и 1918 годов в Германии, Австро-Венгрии и Франции проходили на почве повышения стоимости жизни и проблем с продовольствием. На демонстрациях протестующие требовали мира. Однако рабочие не желали поражения собственной стране; через некоторое время они вернулись к работе, и война продолжилась.
Придавать чрезмерное значение протестам против войны — это, опять же, анахронизм. Пацифизм стал популярной идеей лишь в 1920-х годах. Во время самой же войны противники войны храбро сражались.
28 июня 1919 года, ровно через 5 лет после убийства в Сараево, 28 стран собрались в Версале для подписания мирного договора с Берлином. Франция была победительницей. Её главный враг был обескровлен и потерял статус великой державы. Австро-Венгрия и Османская империя распались.
Политическая брутализация европейского общества, как пишет американский историк Джордж Мосс, была результатом Великой войны. Коммунизм и нацизм родились из Первой мировой войны. Вторая мировая стала следствием Первой мировой. Смещение центра силы из Европы в США стало следствием Первой мировой — «европейской гражданской войны». Данная формулировка принадлежит Юберу Лиоте, и она верна. Но кто понимал это тогда? Лишь небольшая горстка людей, которые не в силах были помешать Европе совершить самоубийство.
ВТОРАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА ЧЕРЕЗ ПРИЗМУ ОКОНЧАТЕЛЬНОГО РЕШЕНИЯ
В 1968 году 22-летний автор публикует свой первый роман. Он вкладывает в уста одного из своих персонажей следующие слова: «У евреев нет монополии на мученичество! В Аушвице и Дахау было много овернцев, перигорцев и даже бретонцев. Почему нам постоянно твердят о несчастьях евреев? Неужели они позабыли о несчастьях беррийцев? Страданиях пуатевинцев? Отчаянии пикардцев?». Автора зовут Патрик Модиано, а книга называется «Площадь Звезды». При переиздании книги в 1985 году писатель, ставший к тому времени знаменитым, удаляет данный фрагмент: даже в романе подобные слова в отношении настолько деликатной темы отныне неприемлемы.
Историки по сей день не могут установить точное число погибших во Второй мировой: цифра колеблется где-то между 38 и 64 миллионами.
Тем не менее, если судить по фильмам, телепрограммам и книгам, людей сегодня трогает исключительно судьба депортированных евреев. Во Франции больше не говорят ни об отрядах, которые в ходе Французской кампании мая — июня 1940 года держали оборону в Арденнах и на Сомме; ни о курсантах Сомюрской кавалерийской школы, павших в неравном бою на берегах Луары; ни о солдатах, проливавших кровь в 1944 — 1945 годах в Италии, Провансе и Эльзасе. Два миллиона французских военнопленных, которые томились в шталагах и офлагах Саксонии и Померании, и 3,5 миллиона гражданских, вынужденных работать на Рейх, не вызывают сегодня ни у кого жалости. Безымянные участники Сопротивления? Партизаны из Веркора? Некогда прославлявшиеся, сегодня они пробуждают у толпы лишь эпизодические эмоции.
Среди всех трагедий и ужасов Второй мировой войны акцент делается на преследовании и истреблении евреев. Как будто люди, страдавшие за то, кем они были, больше заслуживают сострадания, чем люди, страдавшие за то, что они делали.
Можно ли рассматривать убийство 5,5 — 6 миллионов еврев с 1941 по 1945 год вне контекста, в котором оно имело место? «Шоа затмевает всё остальное. Как следствие, мы забываем о двойном злодеянии Катынского расстрела и возложения вины на него на нацистов в ходе Нюрнбергского процесса», — отмечает Ален Финкелькрот.
Преследования евреев нацистами начались ещё до войны и усугубились с началом конфликта. Однако они не являются причиной Второй мировой войны, в которой участвовали 25 стран, а бои шли на всех континентах, в том числе очень далеко от Европы, где истреблялись евреи. Аушвиц — это трагедия, однако её нельзя рассматривать отдельно от исторических обстоятельств, которые привели к появлению лагерей смерти в центре континента.
ВЕЙМАРСКАЯ РЕСПУБЛИКА ПРОТИВ ВЕРСАЛЬСКОГО ДОГОВОРА
Одиннадцатого ноября 1918 года Берлин подписал перемирие. Маршал Фош и Вудро Вильсон отказали генералу Петену в наступлении с целью оккупировать часть Германии. Немцы прекратили боевые действия, не получив ни единого удара по своей территории, и с чувством, что им не смогли нанести военного поражения.
По условиям подписанного 28 июня 1919 года Версальского договора, Германия должна выплатить огромные репарации и уступить значительную территорию, однако сохраняет политическое единство. В своей пророческой книге 1920 года историк Жак Банвиль предсказывает повторную войну в Европе. Обескровленная, униженная и лишённая армии, Германия, тем не менее, остётся единым государством в Центральной Европе, где существуют государства без исторических границ, которые идеально подходят на роль жертв. Пункт 231 договора, согласно которому на Берлин возлагается полная ответственность за развязывание войны, с 1919 года становится предметом споров как среди победителей, так и среди побеждённых. Не успела Великая война закончиться, как национальное чувство немцев вновь пробуждается.
Вопреки расхожему мнению, Германии не пришлось ждать Гитлера, чтобы тот освободил её от наложенных на неё санкций.
Веймарская республика — за которой стояло общественное мнение, в том числе и коммунистов — рассматривает Версальский договор как гнёт. Правительство в Берлине выступает против выплаты репараций. В 1921 году Франция отвечает оккупацией трёх городов Рура, а в 1923 при поддержке Бельгии оккупирует весь регион, несмотря на возражения англичан и американцев, но вскоре вынуждена отступить из-за обесценивания франка.
Во Франции, после победы на выборах 1924 года Картеля левых, министром иностранных дел становится Аристид Бриан, сторонник примирения былых врагов. Этот идеалист отказывается видеть, что его немецкий коллега Густав Штреземан готов на любую хитрость ради возвращения немецких территорий. Берлину удаётся одержать серию дипломатических побед. План Дауэса, подписанный в 1924 году в Лондоне с целью спасти Веймарскую республику от банкротства, предполагает отсрочку выплаты долга и деоккупацию Рура и Кёльна. В 1925 году на конференции в Локарно Германия признаёт свою новую западную границу (и отказ от претензий на Эльзас и Лотарингию) и соглашается на демилитаризацию Рейнской области. В 1926 году Германия становится членом Лиги Наций. В 1928 пакт Бриана — Келлога, подписанный 64 странами, объявляет войну «вне закона». В 1929 план Юнга, подписанный в Париже, продлевает срок выплаты репараций до… 1988 года. В 1930 году Бриан идет на ещё одну уступку и приказывает покинуть Рейнскую область на 5 лет раньше срока, определённого Версальским договором. И, наконец, в 1932 году Лозаннская конференция кладёт конец немецким репарациям. Веймарская республика доживает свои последние дни.
ГИТЛЕР РАСШИРЯЕТ ГЕРМАНИЮ
Адольф Гитлер, националист-подстрекатель, попавший в тюрьму после неудавшегося путча 1923 года в Мюнхене, после выхода на свободу вновь берётся за своё. В 1924 он ставит себе цель захватить власть. На выборах 1928 года его партия получает всего 12 мест. Однако в 1930 в Рейхстаге оказывается уже 107 национал-социалистов. На президентских выборах 1932 года Гитлер уступает Гинденбургу, но всё же получает почти 37 процентов голосов. В июле того же года, на фоне экономического кризиса, вызванного крахом Уолл-стрит, его партия получает 230 мест в парламенте. 30 января 1933 года Гинденбург назначает Гитлера рейхсканцлером. Шесть недель спустя, НСДАП набирает 44 процента голосов и получает 288 мест в Рейхстаге. Всего за несколько месяцев Гитлер устанавливает диктатуру.
Он обещает восстановление страны и социальную справедливость, и призывает к борьбе с «внутренними врагами»: капиталистами, евреями, коммунистами и «предателями ноября 1918 года». Его партия, за которую в 1928 году проголосовало 800 тысяч, в 1933 получает 17,5 миллионов голосов. Чем объясняется настолько стремительный взлёт всего за 5 лет? В условиях неопределённости, усугублённой слабостью Веймарской республики и экономическим кризисом 1929 года, миллионы немцев сделали ставку на Гитлера.
Даже до установления диктатуры в 1933 году огромные толпы людей добровольно посещали митинги Гитлера. Исследования голосов, отданных за нацистов, не подтверждают версию о том, что Гитлера к власти привела та или иная социальная группа (в том числе безработные). Успех Гитлеру принесли обещания объединить немецкий народ и устранить классовые различия.
После смерти Гинднбурга в 1934 году, Гитлер объединяет полномочия рейхсканцлера и президента, и начинает реализовывать свою внешнюю политику. В «Майн кампф» он называет своей первостепенной задачей покончить с унижением Версальского договора. Первым делом он выводит Германию из Лиги Наций. В 1935 он восстанавливает воинскую службу, что победители Первой мировой оставляют без ответа. А в 1936 оккупирует демилитаризованную Рейнскую область — и снова Франция и Англия никак на это не реагируют.
Это развязывает диктатору руки. В марте 1938 он аннексирует Австрию. Затем следует Восстание судетских немцев, немецкого меньшинства Чехословакии, желающего присоединиться к Рейху. После победы немецких националистов на местных выборах, Гитлер начинает планировать военную оккупацию соседних стран. На Мюнхенской конференции в сентябре 1938 года премьер-министр Франции Даладье и премьер-министр Англии Чемберлен признают присоединение Судетской области к Германии, стремясь избежать конфликта. В марте 1939 года Германия оккупирует остальную Чехословакию. 23 августа, заключив союз со Сталиным, Гитлер устраняет угрозу со стороны СССР. Первого сентября он нападает на Польшу, которую 17 сентября также оккупирует Советский Союз. Третьего сентября Франция и Великобритания объявляют войну Германии. После 8 месяцев «Странной войны» молниеносное наступление Вермахта, начавшееся 10 мая 1940 года, через 6 недель заканчивается самым крупным поражением в истории Франции, и Англия вынуждена продолжать борьбу в одиночестве.
Гитлер был лишь продолжателем националистической политики, которая зародилась ещё в Веймарской республике. Идеи о присоединении Австрии и захвате территорий Центральной Европы, рассматривавшихся как Lebensraum для немецкого народа, высказывались ещё в XIX веке теоретиками пангерманизма.
Даже в заигрывании Гитлера с Россией нет ничего сугубо национал-социалистического: в 1922 году по условиям Рапалльского договора Веймарская республика установила особые отношения с Москвой, начав, в том числе, тайное военное сотрудничество.
Новшеством нацистов было прежде всего насилие при реализации внешней политики. Например, в Польше Вермахт ведёт войну на уничтожение, не щадя в том числе гражданское население. Тем не менее, это не что иное, как политика пангерманизма, доведённая до крайности. Если бы вместо Гитлера к власти в 1933 году пришёл другой националист, события вплоть до 1939 года могли бы разворачиваться точно так же. Причиной войны был не сам нацизм — за Гитлером стояли определённое представление о Германии и немецкая геополитика.
Согласно расовой концепции нацистских вождей, «низшие» расы, славян и латинов, ждало рабство. Для евреев всё было ещё хуже: они сначала были изгнаны из Рейха, а затем и вовсе исключены из рода человеческого.
РАДИКАЛЬНЫЙ АНТИСЕМИТИЗМ
Слово «антисемитизм» впервые фигурирует в Германии в памфлете, опубликованном в 1873 году. Начиная с 1880-х годов, антисемитизм становится политическим течением в Рейхе. Он выражает отказ от либерализма и власти денег, с которыми ассоциируются евреи, и подкрепляется псевдонаучными расовыми теориями. Пангерманизм, расизм и социальный дарвинизм сочетаются с антисемитизмом, утверждая второсортность и вредоносность евреев, и приписывая им ответственность за все социальные проблемы современности. Гитлер во время обучения в Вене принадлежит к этим псевдоинтеллектуалам, усматривающим в подобных идеях причину несправедливости, с которой они сталкиваются.
Во время Великой войны евреи проявляют патриотизм наравне с остальными немцами. Тем не менее, их вовлечённость в военную экономику вместе с Вальтером Ратенау и Альбертом Баллином по мере усугубления проблем со снабжением вызывает чувство, что евреи пытаются нажиться на тяготах страны.
Нацистская пропаганда умело использует латентный антисемитизм. Согласно ей, поражение 1918 года стало следствием удара в спину, который либералы и революционеры (среди которых преобладали евреи) нанесли немецкой армии. Гитлер приписывает унижение Версальского договора, гиперинфляцию 1923 года и Великую депрессию 1930-х заговору международного еврейства.
В отличие от России и Румынии, в Германии антисемитизм никогда не выливался в физическое насилие. Но фюрер это изменил. По мнению Гитлера, евреи — это «вредная бацилла» (данная фраза даже фигурирует в «Майн кампф»), которая разъедает здоровый организм изнутри. Единственный способ избавиться от этой бациллы — уничтожить её.
СЕГРЕГАЦИЯ, ДЕПОРТАЦИЯ, КОНЦЕНТРАЦИЯ
В 1933 году, через 2 месяца после того, как Гитлер стал канцлером, вышел декрет, запрещающий евреям занимать государственные должности, и определяющий критерии «арийскости». В 1935 Нюрнбергские расовые законы «об охране немецкой крови и немецкой чести» вводят определние гражданина Рейха, а евреи гражданства лишаются (Гитлер хочет вынудить их эмигрировать). Однако евреи, чувствуя себя немцами, отказываются покидать родину. Некоторые питают иллюзии по поводу того, что со временем нацисты станут более умеренными. В июле 1938 года представители 32 стран собираются на Эвианской конференции, чтобы обсудить приём беженцев, однако не приходят ни к какому решению. Швейцария вводит визовый режим, Франция усиливает контроль над границей, Великобритания устанавливает квоту на число эмигрантов из Палестины (75 тысяч за 5 лет), а США — из-за противодействия со стороны Сената — вынуждены отказаться от своего предложения принять 27 тысяч евреев. В июле 1939 лайнер «Сент-Луис» с еврейскими иммигрантами (имеющими на руках кубинские визы) на борту получает отказ как в порту Нью-Йорка, так и в порту Кубы, и беднягам приходится вновь пересекать океан и возвращаться в Бельгию!
После Аншлюса и аннексии Судетской области (и отсутствии реакции со стороны демократических стран) Гитлер решает, что опасаться нечего. Пользуясь этой свободой, он изгоняет 15 тысяч польских евреев, живших в Германии. Затем 10 ноября 1938 года он устраивает Хрустальную ночь: около 100 евреев убиты, 35 тысяч отправлены в концлагеря, сожжены около сотни синагог, разграблены 7,5 тысяч принадлежавших евреям магазинов. Это насилие шокирует немецкое население. Тогда фюрер решает взять паузу и предлагает евреям купить свою свободу и покинуть страну, оставив всё своё имущество. Накануне войны уезжает две трети немецких и австрийских евреев. Тем не менее, верхушке нацистской партии этого мало: они хотят отправить всех евреев Европы в какое-то отдалённое место — например, в Африку.
На митинге 30 января 1939 года Гитлер озвучивает угрозу: «Если международные еврейские финансисты в Европе и за её пределами сумеют ещё раз втянуть народы в мировую войну, то результатом будет не большевизация мира и, следовательно, триумф еврейства, а уничтожение еврейской расы в Европе». Именно война позволит Гитлеру расширить своё поле действия. Благодаря победам Вермахта над Польшей (1939), Францией (1940) и СССР (1941), около 8 миллионов евреев оказываются во власти Рейха. В 1940 и 1941 годах удалось эмигрировать 20 тысячам немецких евреев. В октябре 1941 Гиммлер запрещает им покидать страну, и 170 тысяч евреев оказываются в западне.
Поначалу нацисты подвергают евреев сегрегации. Появляется план депортировать 4 миллиона из них на Мадагаскар, однако война мешает его реализовать. А в Европе, которая уже оккупирована, депортировать евреев больше некуда. Поэтому после сегрегации и депортации остаётся только один вариант: концентрация.
В октябре 1939 года в Польше появляется первое гетто, и начинается депортация поляков (евреев и неевреев) в Польское генерал-губернаторство (часть Польши, оккупированную немцами, однако не присоединённую к Рейху). В дело вступают айнзацгруппы, специальные подразделения из полицейских и СС: они отбирают у евреев имущество и заставляют их заниматься принудительным трудом. Первый концлагерь, Аушвиц, предназначается для польских узников и начинает действовать в апреле 1940. Помимо этого, с осени 1939 по лето 1941 года, нацисты убивают 70 тысяч психически больных. Режим начинает практиковать массовые убийства, и использует для этого новейшие технические средства. Концентрация евреев предшествует последнему этапу плана нацистов: истреблению.
РЕАЛИЗАЦИЯ ОКОНЧАТЕЛЬНОГО РЕШЕНИЯ
Когда была запущена ужасная машина убийств? Стало ли это прямым следствием прихода Гитлера к власти?
В Германии в 1970-х и 1980-х годах эти вопросы легли в основу спора между историками. Интнционалисты во главе с Эберхардом Еккелем утверждали, что Гитлер изначально планировал истребить евреев и просто ждал подходящего момента, чтобы перейти к действию. Функционалисты, прежде всего Мартин Брошат и Ханс Моммзен, считали, что поскольку так и не был найден приказ об истреблении евреев, подписанный Гитлером или кем-либо другим из высокопоставленных нацистов, стоит говорить о стечении обстоятельств.
Сегодня эти два взгляда объединены. Признавая решающее значение фанатичного антисемитизма Гитлера, исследователи указывают на поэтапную эскалацию геноцида, обусловленную меняющимися обстоятельствами. В том, что касается хронологии, в декабре 1941 года в Польше начинает действовать первый лагерь смерти (Хелмно), и предпринимаются первые попытки использования газа в газвагенах в СССР и в Аушвице. 20 января 1942 года на Ванзейской конференции в предместье Берлина определяются пути реализации геноцида евреев по всей Европе. С марта по июль 1942 появляются другие лагеря смерти, и во всех оккупированных немцами странах начинаются депортации.
Итог всем известен. Американский историк Рауль Хильберг на основании изученных им архивов в 1961 году установил число жертв. Согласно ему, с 1941 по 1945 по всей Европе погибло 5,1 миллионов евреев: 3 миллиона в лагерях, 1,3 были расстреляны под открытым небом и ещё 800 тысяч умерли от болезней и голода в гетто. На Польшу и СССР приходится 70 процентов жертв. Позже, после повторных исследований и обнаружения братских могил, цифра была пересмотрена в сторону увеличения: 5,5 — 6 миллионов.
По мнению Яна Кершоу, Гитлер стоял во главе всего процесса, но далеко не во всех случаях лично отдавал приказы. Будь то в рядах Вермахта или полиции на оккупированных территориях, «рядовые немцы» участвовали в убийствах. Но насколько немецкое общество в целом виновно в преступлениях? На этот счёт у историков тоже есть разногласия. Американец Дэниэл Голдхаген выдвигает радикальную гипотезу, согласно которой все немцы причастны к геноциду, поскольку антисемитизм был частью их культуры. Французский специалист по нацизму Эдуар Юссон, наоборот, утверждает, что в Третьем Рейхе существовали разные степени антисемитизма; большинство немцев не разделяли веру Гитлера в биологический расизм и были вполне удовлетворены социальной изоляцией еверев. Однако война ожесточила людей и приучила их к бесчеловечности. О том, что происходило в лагерях, ходили слухи, однако большинство немцев не желали знать правду.
1945 — КОНЕЦ ВОЙНЫ, ПРОХОДИВШЕЙ НА ВСЕХ КОНТИНЕНТАХ
В сентябре 1944 года Майданек стал первым лагерем, обнаруженным Красной армией. 27 января 1945 советы вошли в Аушвиц. В апреле и мае были освобождены другие лагеря — некоторые из них англо-американскими войсками. Узники других лагерей были эвакуированы СС. Последний марш смерти, из Маутхаузена, вышел 1 мая несмотря на то, что Гитлер покончил с собой накануне.
В Азии и Тихом океане Япония капитулирует лишь после бомб, сброшенных на Хиросиму и Нагасаки 15 августа 1945 года. В Европе уделяется мало внимания масштабным сражениям, проходившим от Филиппин до Гуадалканала, от Малайзии до Мидуэя, и стоившим жизни сотням тысяч солдат: японских, американских, британских, голландских, австралийских, новозеландских и даже французских. И, тем не менее, события Второй мировой войны разворачивались и здесь. Историк идей Энцо Траверсо отмечает: «Дискуссия о трагедии Шоа касается только западного мира, и её необходимо перенести в данный контекст … Необходимо понимать, что для африканца или азиата Аушвиц не имеет того значения, которое придаём ему мы».
КАК ФОРМИРУЮТСЯ ВОСПОМИНАНИЯ
Франция — одна из наиболее пострадавших от войны стран. Она перенесла 4 года оккупации, после чего её территория снова стала местом боевых действий. После освобождения наступает период патриотизма и единения.
Судьба депортированных по расовому признаку не отделяется от судьбы других людей. Во первых, они не хотят выделяться; во-вторых, они немногочисленны: из 330 тысяч живших во Франции евреев 76 тысяч были депортированы — вернулись всего 3 тыячи.
В ходе процессов над Петеном и Лавалем вопрос преследования евреев почти не поднимается. В газетах и на телевидении в 1945 году не говорят о депортации евреев. На послевоенных парадах во главе колонн шагают участники Сопротивления. Ален Финкелькрот напоминает: «Существовала негласная иерархия: депортированные участники Сопротивления, арестованные за свою деятельность, стояли выше депортированных по расовому признаку, которые ничего не сделали и которым, следовательно, нечем было гордиться».
В ноябре 1944 года польский юрист Рафаэль Лемкин публикует в США книгу, в которой вводит термин «геноцид». Несмотря на то, что сам он еврей, он не подразумевает исключительно судьбу еврейского народа. На Нюрнбергском процессе французский обвинитесь Франсуа Де Ментон говорит о нацистском расизме и Аушвице, не упоминая при этом об антисемитизме и истреблении евреев.
В 1955 году выходит документальный фильм «Ночь и туман». Этот фильм, снятый в Аушвице-Биркенау и Майданеке, заказал Алену Рене Комитет истории Второй мировой войны по случаю 10-ой годовщины освобождения лагерей. Жан Кейроль, бывший узник Маутхаузена, написал закадровый текст, в котором говорилось о «концентрационных лагерях» и «лагерях смерти», но не об истреблении евреев. Фильм вызвал споры исключительно по той причине, что был… антинемецким! В контексте Холодной войны на повестке дня стоит примирение между Францией и Германией. По просьбе посольства ФРГ Франция исключает «Ночь и туман» из программы Каннского фестиваля.
Сегодня эти факты вызывают недоумение, но именно так всё и было. Восприятие войны изменилось и преследование евреев стало рассматриваться как главное событие Второй мировой благодаря усилиям историка Анри Руссо. С 1944 по 1954 преобладает идея храброго народа, который (за исключением коллаборационистов) противостоял оккупантам; его символами были генерал де Голль и мученики из Сопротивления; в это же время появляется теория о щите и мече, обуславливающая более снисходительное отношение к Петену. В «Истории Виши» Робер Арон не скрывает недостатков французского режима, но считает, что режим Виши замарал руки, стремясь свести ущерб к минимуму. С 1954 по 1971 на повестке дня голлизм: де Голль публикует свои мемуары, прах Жана Мулена перемещается в Пантеон. В 1970 году де Голль умирает.
В 1941 году только один парижский кинотеатр показывает запрещённый правительством фильм «Печаль и жалость», в котором Марсель Офюльс опровергает миф о сопротивлении французов, изображая Клермон-Ферран как город коллаборационистов. В 1973 выходит документальный фильм «Если бы вы знали, французы» Андре Харриса и Алена де Сейду, посвящённый политической жизни во Франции с 1930-х по 1960-е годы. В том же году выходит книга Роберта Пакстона «Вишистская Франция», согласно которой Петен и Лаваль вовсе не вели двойную игру, а плясали под дудку немцев.
После 1974 года, по мнению Анри Руссо, начинается возрождение еврейской памяти. Этому способствует несколько факторов. В 1961 в Израиле состоялся процесс над Эйхманом, который поставил много вопросов о геноциде евреев. В 1967 году Шестидневная война заканчивается победой Израиля над арабскими странами, однако показывает уязвимость еврейского государства и порождает порыв солидарности среди евреев всего мира. То же самое произойдёт и в 1973 году с началом войны Судного дня. Наконец, майские события 1968 года положили начало примату прав человека в кругу левых интеллектуалов (среди которых было много евреев); в то же время, последние продолжают видеть в фашизме потенциальную угрозу.
Всё это приводит к тому, что для евреев в Израиле, Европе и США геноцид становится ключевым моментом истории и маркером идентичности. «В 1960-х годах Шоа становится столпом светской религии нового типа», — отмечает Пьер Нора. Данное событие вскоре находит отражение и в языке: если прежде говорили об окончательном решении и геноциде, то теперь начинает использоваться слово «Холокост» — имеющий религиозные коннотации термин, популяризованный благодаря одноимённому телесериалу, вышедшему на экраны в 1978 году. Данное слово продолжает использоваться в англосаксонском мире, но во Франции и остальной Европе ему на смену пришло слово «Шоа», которое используется в Израиле и которое было популяризировано фильмом Клода Ланцмана в 1985 году.
ШОА: СВЕТСКАЯ РЕЛИГИЯ
Согласно Полю Тибо, суть «религии Шоа» не столько в сохранении памяти об истреблении евреев Европы, сколько в приписывании ответственности за трагедию не нацизму, а соучастию на разных уровнях, сделавшему это злодеяние возможным. Начиная с 1970-х годов, данный подход выливается в нескончаемый поток книг, посвящённых преступлениям нацистов, но также изобличающих вероятных соучастников — иногда искажая степень ответственности. Во Франции в 1983 году выходит книга Сержа Кларсфельда «Виши-Аушвиц», название которой попросту неправдиво.
Несмотря на то, что идеологи и организаторы геноцида давно мертвы, раскрученные СМИ процессы (над Клаусом Барби в 1987, Полем Тувье в 1994, Морисом Папоном в 1997) делают из престарелых подсудимых козлов отпущения, хотя те были всего лишь подчинёнными. Американские еврейские организации выдвигают требование о финансовой компенсации.
Историк иудаизма Эстер Бенбасса, со своей стороны, выражает сожаление, что «память о Шоа … используется для оправдания склонности к виктимизации».
Признание факта преследования евреев во время войны, о котором долгое время было неизвестно, было проявлением исторической и нравственной справедливости. Это не подлежит сомнению. Однако, согласно западным ценностям, не может быть никакой иерархии жертв.
С исторической точки зрения, сосредоточение внимания исключительно на страданиях евреев мешает адекватно осмыслить причины и последствия Второй мировой войны. «Стремление сторонников "юдоцентризма" переписать историю оккупации Франции через призму антисемитизма, — это анахронизм. Антиеврейская политика … была лишь одним из аспектов оккупации, а евреи были такими же жертвами, как и другие люди, подвергавшиеся преследованиям», — утверждают Эрик Конан и Анри Руссо. Историк Жоржетта Элже добавляет: «Рассматривать антисемитизм вне контекста означает поступать так же, как сами нацисты, утверждавшие, что мировая война — это война против евреев».
ИСКАЖЁННАЯ КАРТИНА
Сегодня преобладает следующее представление о периоде оккупации: большинство французов смирились с присутствием немцев и указами правительства Виши, поэтому с безразличием относились к судьбе тех, кто подвергался преследованиям. Именно с этим представлением борется историк Пьер Лабори. Лабори сокрушается, что фильм «Печаль и жалость» и книга «Вишистская Франция» обусловили искажённый взгляд общества на тот период. На примере Клермон-Феррана фильм Марселя Офюльса изображает Францию трусливой и смирившейся с поражением. Данный образ стал клише, однако он неверен — хотя бы потому, что Клермон-Ферран был оккупирован лишь в 1942 году и был одним из очагов сопротивления. Книга Роберта Пакстона сегодня считается Библией. Однако автор пользовался преимущественно немецкими архивами; не говоря уже о том, что антинемецкие настроения в архивах не отражены. Марк Ферро в своей биографии Петена, вышедшей в 1987 году, критикует американского историка: «Роберт Пакстон приходит к тому, что вовсе перестаёт замечать масштаб нацистского террора во Франции». Пьер Лабори подвергает Пакстона критике за слова о том, что до 1943 года на территории Франции было размещено всего 40 тысяч немецких солдат, тогда как одни только силы поддержания порядка насчитывали 100 тысяч в 1941 и 200 тысяч в 1943 году. На самом деле, утверждает Лабори, коллаборационисты всегда составляли лишь незначительное меньшинство. Хоть они и поддерживали Петена, который был почитаемой фигурой со времён Великой войны, большинство французов были настроены против немцев. Эти настроения не нашли отражения в количестве участников Сопротивления, поскольку героизм — редкое качество.
НЕОДНОЗНАЧНОСТЬ ЭПОХИ
Историю периода оккупации ещё только предстоить написать, учитывая всё, чего не найти в архивах — в первую очередь, настроения тех лет. Преследование евреев нельзя рассматривать так, как если бы люди тогда знали то, что мы знаем сегодня. Кто несёт ответственность за преследования? В первую очередь, режим Виши по причине введения законов, запрещавших евреям занимать государственные должности (3 октября 1940) и вводящих обязательную перепись евреев (2 июня 1941). В момент принятия эти законы вызвали очень слабую реакцию у общества. Можно ли из этого делать вывод о том, что французы — антисемиты? Даже если данное предубеждение существовало в обществе до начала войны, его не придерживалось большинство, и ничто не указывает на то, что ситуация изменилась после поражения. Однако евреи — это меньшинство, и в стране, столкнувшейся с тяжёлыми испытаниями, их судьба не является приоритетом. Так же смотрят на вещи и участники Сопротивления. В то же время, французские еврейские организации призывают к повиновению гражданским властям.
Эрик Конан и Анри Руссо подчёркивают: «Эти законы не были прелюдией к массовому истреблению. Подобного плана ещё не существовало ни в Вишистской Франции, ни в самом Рейхе». В рамках окончательного решения немцы рассчитывают депортировать евреев со всей оккупированной ими части Европы. Французское правительство получает указание начать массовые задержания. Как следствие, к вишистскому антисемитизму социальной изоляции добавляется кровопролитный антисемитизм нацистов. По условиям соглашения Оберга—Буске, аресту подлежат только евреи-иностранцы. Однако позже поступают новые приказы, и французские евреи также отправляются в лагеря.
Из 76 тысяч депортированных евреев 55 тысяч были иностранцами, а 21 тысяча — французами. Сегодня это разграничение шокирует, поскольку мы живём в мире, где границы всё больше стираются. Однако правда в том, что данное разграничение исходит от самих французских евреев. Когда архиепископ Лиона кардинал Жерлье выступает против депортации иностранных евреев, глава Центральной консистории израильтян возражает: «Если мы поднимем этот вопрос, они могут принять такие же меры в отношении французских израильтян. Не стоит вмешиваться». Это не помогло. Французские евреи также вскоре стали жертвами машины убийств.
Когда распространяются слухи об облавах, люди начинают тревожиться. Но что им известно о судьбе депортированных?
ЧТО ЛЮДИ ЗНАЛИ О ГЕНОЦИДЕ
Сегодня принято рассуждать так, как если бы в те годы люди владели всей информацией, доступной нам сегодня. Однако во Франции и остальной Европе новости подвергаются строй цензуре. Радио и газеты распространяют только ту информацию, которую хотят власти. Корреспонденция также контролируется. Люди мало перемещаются. Повсюду немецкая армия и Гестапо.
Однажды летом 1944 года муж Жаклин Мениль-Амар, молодой французской еврейки из Парижа, не возвращается домой. Когда она узнаёт, что его арестовали немцы и собираются депортировать, это её ободряет: по крайней мере, он жив. В её представлении, депортация не означает смерть. Подобные истории многочисленны.
Сегодня это кажется странным, но даже сами евреи не знали о том, что происходило в лагерях. И не только во Франции: 27 октября 1943 года помощник главного раввина Рима пишет папе Пию XII с просьбой отправить тёплую одежду для депортированных в Аушвиц.
Если бы де Голль знал, разве он стал бы молчать? Ни в одной из его военных речей нет ни слова о депортациях, лагерях и геноциде. Если бы машинисты поездов знали, то разве выполняли бы грязную работу? Если бы участники Сопротивления знали, разве не предприняли бы что-то, чтобы остановить эти конвои?
А что Петен и Лаваль? По мнению Майкла Марруса и Роберта Пакстона, «руководители Виши знали о трагедии евреев не больше, чем другие западные правители». Немцы утверждали, что используют евреев для принудительного труда в Польше. После того, как общество и церковь забили тревогу, Петен и Лаваль выступили против дальнейших депортаций в сентябре 1942 и в 1943 году (и не безуспешно). Это доказывает, что они не делали всё, что могли прежде. Если бы они знали, какие ужасы ждали депортированных, разве они не сделали бы больше?
Что знали союзники? Черчилль и Рузвельт также не упоминали о геноциде. В июне 1942 года генерал Сикорский, глава польского правительства в изгнании, заявил, что «еврейское население Польши обречено на уничтожение». Примерно тогда же британский агент, которому удалось попасть в варшавское гетто, доложил: «Германия больше не преследует евреев; она их систематически истребляет». В августе 1942 года представитель Всемирного еврейского конгресса в Женеве Герхарт Ригнер отправляет в Лондон и Вашингтон телеграмму, чтобы сообщить о том, что происходит на востоке. В ноябре 1942 в «Нью-Йорк Таймс» выходит статья, посвящённая лагерям Белжец, Собибор и Треблинка, в которой упоминается о крематориях Аушвица. Польский офицер Ян Карский дважды проникает в варшавское гетто, а затем, переодевшись охранником, и в лагерь Белжец. В феврале 1943 он рассказывает об увиденном министру иностранных дел Энтони Идену, а затем в июле Рузвельту. В январе 1944 США получают отчёт двух словацких евреев, которым удалось сбежать из Аушвица.
Так что сведения доходили до союзников. Однако рассказы были настолько ужасными, что в это с трудом верилось. В 1942 и 1943 годах союзники вновь заявляют о наказании, ожидающем совершивших военные преступления, ни словом не обмолвившись о судьбе евреев.
В 1970-х и 1980-х годах в США выходит несколько книг, обвиняющих союзников в том, что те бросили евреев на произвол судьбы во время войны. Однако эти обвинения, опять же, не учитывают реалий войны. Лагеря находились в центре континента. Каким образом можно было освободить узников? Бомбардировки убили бы всех, а взорванные железнодорожные пути немцы могли бы быстро восстановить.
НА КОМ ЛЕЖИТ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА ГЕНОЦИД ЕВРЕЕВ?
На Нюрнбергском процессе вводится концепция преступлений против человечности. Преступление, совершённое в Белжеце, Собиборе и Аушвице, не упало с неба. Оно имело чёткие пространственные и временные рамки. В наше время геноцид евреев принято рассматривать как изолированное событие. Однако он неотделим от контекста, в котором имел место. Речь идёт о военном преступлении, совершённом одной из сторон: нацистской Германией. Чтобы установить цепочку ответственности за данное преступление, необходимо проанализировать причины войны 1939 — 1945 годов.
Геноцид евреев — это плод Великой войны, поскольку она положила начало беспрецедентному уровню насилия и массовым убийствам, а также поскольку у Германии по её итогам осталось чувство незаслуженного поражения и стремление освободиться от ограничений, наложенных победителями в 1918 году.
Геноцид евреев — это плод нового мирового порядка, установившегося после Великой войны и спровоцировавшего в центре континента депрессию, которой воспользовалась Германия. Около 2,5 миллионов евреев, убитых с 1941 по 1945 год, происходили из стран, которые 25 годами ранее входили в состав австро-венгерской монархии: Австрии, Венгрии, Польши, Румынии, Чехословакии, Югославии, Украины. Стоит напомнить, что Габсбурги, которых в 1918 году изгнали союзники, всегда защищали евреев. Всё взаимосвязано.
Геноцид евреев — это плод обстоятельств, позволивших Адольфу Гитлеру захватить власть в Германии. Он получил поддержку хоть и не большинства, но очень большого количества своих соотечественников, которые верили, что он вернёт их стране славу и величие.
Геноцид евреев — это плод пацифизма межвоенного периода, национального эгоизма и трусости западных демократий, которые своими уступками дали Гитлеру возможность подготовиться к войне.
Геноцид евреев — это плод войны 1939 — 1940 годов, первого раунда, выигранного Германией. Окончательное решение состояло в истреблении евреев Европы, однако некоторые европейские евреи избежали трагической участи. Например, евреи Великобритании, которая не была оккупирована немцами (за исключением Нормандских островов). Если бы Франция не проиграла войну, не было бы ни Виши, ни антисемитских законов, ни оккупации, ни депортации.
Геноцид евреев — это плод расового определения нации и немецкого антисемитизма.
Геноцид евреев — это плод принуждения и террора, осуществляемых немцами на территории оккупированных ими стран. Но хоть правительство Виши и вынужденно участвовало в депортациях (что является преступлением), инициатива принадлежала нацистам.
Геноцид евреев — это плод нацизма, частью которого он являлся. В конце войны, несмотря на отступление Вермахта на всех фронтах, Рейх выделяет значительные ресурсы, чтобы ускорить процесс депортации, даже в ущерб военным интересам.
Геноцид евреев — это плод немецкого нацизма, однако это не означает, что немцы несут коллективную ответственность. Рейх был тоталитарным государством, в котором несогласные были лишены права голоса. Там, где не было немцев, мог сущетвовать антисемитизм, однако еврейский геноцид имел место только на территории стран, оккупированных Германией.
ЧАСТНАЯ ТРАГЕДИЯ НА ФОНЕ ОБЩЕЙ ТРАГЕДИИ
Холокост — это частная трагедия, которая разворачивалась на фоне общей трагедии. Как и всякое историческое событие, геноцид евреев можно сравнить с другими подобными событиями. Например, с геноцидом армян или геноцидом в Камбодже. Будучи массовым убийством, геноцид евреев имеет много общего с преступлениями коммунизма. «Сталин истребил миллионы людей во имя борьбы с буржуазией, а Гитлер — миллионы евреев во имя чистоты расы», — пишет Франсуа Фюре.
Однако сходство преступлений коммунистов с преступлениями нацистов ещё не означает их тождественности. В СССР, например, не было лагерей смерти, где людей убивали бы тотчас же по прибытии; с другой стороны, советская власть использовала искусственно созданный голод в масштабе целой страны (Украины), тогда как нацисты действовали лишь на уровне городов (гетто). Коммунисты выбирали жертв по социальному признаку, тогда как нацисты — по расовому.
Однако среди жертв не может быть иерархии. «Нельзя считать одну смерть более ужасной, чем другую. Никто не может знать, что чувствовал ребёнок, вдыхавший "Циклон Б", или ребёнок, умиравший от голода в украинской избе. Смерть всех этих людей была ужасной, потому что они были невинными жертвами», — пишет Ален Безансон.
Несмотря на то, что геноцид евреев — это частная трагедия, он касается всех. Почему одни люди совершили подобное зло по отношению к другим людям? Именно потому, что не считали тех людьми. Потому что человечество, утратившее трансцендентное измерение, неизбежно замыкается на самом себе и своих различиях. Так же, как коммунизм обожествил определённую социальную группу (пролетариат), возведя её в статус спасителя человечества, так и нацизм возвёл арийскую расу в статус нового мессии. И те, и другие позаимствовали идеи о богоизбранном народе и всеобщем спасении. В этом бунте против Бога есть нечто люциферовское.
ВАТИКАН ПРОТИВ ГИТЛЕРА
Весь мир облетела фотография, на которой Эудженио Пачелли спускается по дворцовой лестнице, устланной красной ковровой дорожкой; по бокам стоят солдаты с оружием в руках, одетые в каски, очень похожие на те, которые немцы использовали во время войны. Из всего этого делается вывод о том, что папа Пий XII был близок к нацистам. Многочисленные статьи, посвящённые отношениям католической церкви с гитлеровской Германией, сопровождаются этой фотографией. Она также красуется на обложке книги британского журналиста Джона Корнуэлла «Папа Гитлера». Рольф Хоххут в своей пьесе «Наместник» (1963) изображает Пия XII соучастником нацистских преступлений. Однако есть одна загвоздка: фотография была сделана в 1927 году — за 5 лет до прихода Гитлера к власти и за 11 лет до того, как кардинал Пачелли стал папой.
Пачелли был нунцием в Веймарской республике, и на фотографии он покидает приём по случаю дня рождения Гинденбурга, на который был приглашён вместе с остальными членами дипломатического корпуса. А солдаты на фотографии одеты в каски Рейхсвера, а не Вермахта. В 1929 году Пачелли покинул Берлин и перебрался в Рим. Он так никогда и не вернулся в Германию.
Какой была политика Ватикана по отношению к Гитлеру? Как относились католики (и другие христиане) Германии к нацистскому режиму? К данным вопросам нельзя подходить так, как если бы люди, жившие в тот период, знали всё, что мы знаем сегодня. Поэтому вместо того, чтобы повторять общепринятое ныне мнение о том, что церковь потворствовала нацистам, следует тщательно изучить доступные нам сведения.
Для немецких христиан ситуация до и после 1933 года (прихода Гитлера к власти и подписания конкордата с церковью), а также до и после начала войны в 1939 кардинально отличалась. Христиане, как и все остальные, были заложниками гитлеровского безумия, хоть некоторые из них по неведению и содействовали его приходу к власти.
СВЯТОЙ ПРЕСТОЛ И ВЕЙМАРСКАЯ РЕСПУБЛИКА
Со времён Льва XIII принципом папства было невмешательство в политические дела. Единственным требованием по отношению к государству было обеспечение прав и свобод церкви. В 1918 году Святой Престол принимает крушение немецкой империи и признаёт Веймарскую республику. В январе 1920 президент Эберт обещает, что апостольская нунциатура, базировавшаяся доселе в Мюнхене, будет перемещена в Берлин, а отношения с римской церковью улучшатся.
Католицизм — миноритарная конфессия в Германии; со времён Культуркампфа, который вёл против него Бисмарк с 1873 по 1879 год, католицизм пребывает на периферии официальной жизни Рейха. Поэтому Ватикан с радостью принимает предложение. Государственный секретарь Ватикана кардинал Гаспарри убеждает кардинала Бертрама поддерживать связь с правительством и вступить в переговоры с целью подписать конкордат между Святым Престолом и Берлином.
Пачелли был назначен нунцием в Мюнхене в 1917 году, а в Берлине обосновался в июне 1920. Годом позже канцлер Карл Йозеф Вирт, который является католиком, вновь сообщает о желании федерального правительства заключить конкордат. В 1922 году Пий XI приходит на смену Бенедикту XV. Новый папа — большой сторонник конкордатов. Конкордат, напомним, — это договор между Святым Престолом и государством, регулирующий правовое положение церкви. Сразу же после своего избрания Пий XI продолжает начатые Бенедиктом XV переговоры с большевистской Россией, которые, правда, зайдут в глухой угол. Несколько лет спустя он подпишет Латеранские соглашения с Италией Муссолини. По собственным словам Пия XI, он согласился «вести переговоры с дьяволом» ради спасения церкви.
В 1924 году Пачелли заключает конкордат с Баварией, в 1929 — с Пруссией. С 1922 года он готовил договор со всей Германией, однако из-за политической нестабильности в Веймарской республике (с 1919 по 1933 сменился десяток канцлеров) его замыслу не суждено было воплотиться в жизнь. В конце 1929 года Пий XI даровал Пачелли кардинальскую шапку, а в начале 1930 года назначил его Государственным секретарём Ватикана. Пачелли прожил 13 лет в Германии — стране, которую хорошо знал и на языке которой говорил. Перебравшись в Рим, он продолжал следить за происходящим в Германии, в том числе за замыслом с конкордатом. «Наработки 1920-х годов окажутся полезными, так как замысел 1922 года ляжет в основу переговоров 1933», — отмечает Ив Широн. Правда, в этом году исторические обстоятельства резко изменились.
НАЦИОНАЛ-СОЦИАЛИЗМ: АНТИХРИСТИАНСКАЯ ИДЕОЛОГИЯ
В Германии, где кризис 1929 года оборачивается катастрофическими последствиями, происходят два события, за которыми с тревогой наблюдает папство: восхождение национал-социалистической партии и активизация коммунистической пропаганды. Пий XI особенно обеспокоен влиянием коммунистов, поскольку большевики пролили в России, Центральной Европе и Германии после войны много крови и преследовали церковь.
А вот отношение к национал-социализму среди немецкого духовенства и немецких верующих неоднозначное. Большинство епископов — монархисты в глубине души, и признали республику лишь по необходимости. У католиков есть свои партии. Партия католического Центра, основанная в 1870 году, пользуется поддержкой рабочих Рейна и крестьян южной Германии. Баварская народная партия — это местный филиал Партии Центра. Обе партии борются с катастрофическими последствиями Версальского договора. Более того, поскольку Веймарской республике не удалось справиться с экономическим кризисом, католики осуждают бессилие режима и отвергают либерализм (который, к тому же, не является частью их культуры). Есть, следовательно, все предпосылки для того, чтобы многие католики поддались на пропаганду национал-социалистов.
Сегодня это шокирует, потому что мы судим нацизм по его злодеяниям. Однако в 1930 году нацисты обещают немцам лучшее будущее. Национализм, антилиберализм, антикоммунизм и антисемитизм резонируют с настроениями отчаявшегося народа. Будучи гражданами Рейха, католики разделяют эти настроения (хотя те и более выражены среди протестантов). Им не по душе насилие (как словесное, так и уличное) НСДАП. Однако многие тешат себя мыслью о том, что экстремисты станут более умеренными или будут отодвинуты на задний план Гитлером, который воспринимается как более взвешенный человек.
В том же 1930 году Альфред Розенберг публикует манифест расизма: «Миф двадцатого века». В этой неподъёмной книге он уделяет ключевое место в истории расовой борьбе, противопоставляя её классовой борьбе марксизма. Согласно ему, немцы, будучи нордическим народом, принадлежат к арийцам, высшей расе, которая оказалась под властью низшей расы — евреев. Будучи наследником иудаизма, христианство обвиняется в том, что оно юдаизировало Христа и содействовало расовому смешению. Следовательно, христианство должно уступить место религии, основанной на расе и крови.
Розенберг принимал участие в Мюнхенском путче 1923 года и был редактором нацистской газеты «Völkischer Beobachter». Это один из первых соратников и единомышленников Гитлера. Однако, несмотря на то, что данные идеи составляют основу нацистской идеологии, они не всегда озвучиваются. Гитлер, умелый тактик, знает своих соотечественников. Он знает, что должен привлечь на свою сторону консерваторов, которых презирает. Поэтому в публичных выступлениях он скрывает свои антихристианские взгляды. Пункт 24 программы НСДАП обещает «свободу для всех религиозных конфессий при условии, что они не несут угрозы государству». Таким образом, реальная суть нацизма — радикальное язычество — неизвестна большинству немецких христиан.
После выборов 1930 года, на которых нацисты набрали 18 процентов голосов, архиепископ Майнца Гуго запрещает членам своей епархии входить в НСДАП по причине «несовместимости национал-социализма с христианством». В своём рождественском послании кардинал Бертрам осуждает«пренебрежение к Откровению» и «культ нордической расы» в Германии. На конференции в Фрайзинге 10 февраля 1931 года баварские епископы призывают остерегаться гитлеризма, принципы которого несовместимы с доктриной католицизма.
В августе 1931 года в ходе официального визита в Рим рейхсканцлера Брюнинга, члена Партии Центра, папа Пий XI выражает своё удовлетворение поведением немецких епископов, их «храбростью и бескомпромиссностью перед лицом ошибок национал-социализма».
На выборах в июле 1932 года нацисты получают уже 37 процентов голосов.
Бавария, Швабия, Шварцвальд, Франкония, Рейн-Вестфалия, Мозель и Верхняя Силезия — регионы, в которых от 85 до 100 процентов населения составляют католики, — отдали очень мало голосов за НСДАП. А вот территории, где более 70 процентов составляют протестанты, проголосовали за гитлеровцев.
На конференции в Фульде 17 августа 1932 года осуждается «ложное учение» национал-социализма. Однако Партия Центра, прежде враждебно настроенная по отношению к нацистам, начинает колебаться. Возникает идея о том, что национал-социалистам было бы полезно войти в состав коалиции. Это подготавливает почву для дальнейших событий. В ноябре 1932 года после роспуска парламента проходят новые выборы. Нацисты набирают чуть меньше голосов (33 процента), однако остаются главной партией Германии.
Чезаре Орсениго, который стал преемником Пачелли в нунциатуре Берлина, в своём отчёте для Государственного секретариата Ватикана заявляет об «угрозе со стороны воинственных национал-социалистов». В Риме растёт тревога по поводу будущего Германии.
ГИТЛЕР ОБВОДИТ НЕМЕЦКИХ КАТОЛИКОВ ВОКРУГ ПАЛЬЦА
30 января 1933 Гинденбург назначает Гитлера рейхсканцлером. Гитлер возглавляет правительство, в котором члены его партии составляют меньшинство. Его заместитель — Франц фон Папен, бывший член Партии Центра и бывший рейхсканцлер (июнь — декабрь 1932). Именно он договорился с Гинденбургом о повышении для Гитлера. Он также стремится улучшить имидж нацистов в консервативных кругах. Он убеждает Гитлера преподносить себя как человека, который сможет объединить германскую имперскую традицию с молодыми силами новой Германии. Первого февраля, в своём первом обращении, новый рейхсканцлер заявляет: «Национальное правительство будет решительно защищать христианство как основу нашей общей морали».
Партия Центра была переиграна при помощи тактики, придуманной Папеном. Руководители партии хотели сделать Гитлера частью коалиции, чтобы его легче было контролировать; но происходит с точностью до наоборот: глава национал-социалистов получает власть, а они её лишаются. Кардинал Пачелли шокирован. «Это ещё хуже, чем победа социалистов», — говорит он своему помощнику. Он понимает, что немецкие католические партии обречены.
Снова происходит роспуск Рейхстага, и приходят новые выборы. Пятого марта 1933 года НСДАП набирает 44 процента голосов и получает большинство. Партия Центра набирает 11 процентов. Коммунисты — главные проигравшие, поскольку они потеряли 1 миллион голосов. Последний факт радует Пия XI. На следующий день после выборов он говорит послу Франции в Ватикане Франсуа Шарлю-Ру, что Гитлер — единственный человек в правительстве, который понимает, насколько опасен коммунизм. 13 марта папа повторяет свои слова перед кардиналами и хвалит Гитлера за то, что тот решился выступить против большевизма.
Здесь не следует впадать в анахронизм. Гитлер пришёл к власти законным путём и законным же путём заполучил большинство в Рейхстаге. Это объясняет слова папы, которому к тому же кажется, что Гитлер — единственный в Европе, кто осуждает коммунизм. На самом деле в Германии всё очень скоро изменится в худшую сторону, но лишь немногие это предвидят.
Гитлер хочет сосредоточить в своих руках всю власть, однако нуждается для этого в абсолютном большинстве. Ему не обойтись без поддержки 96 депутатов Партии Центра. Задачу ему облегчает тот факт, что епископству и членам партии известно о словах Пия XI. Гитлер неоднократно встречается с председателем Партии Центра Людвигом Каасом. 23 марта 1933 года, в день голосования в Рейхстаге, рейхсканцлер заявляет: «Правительство Рейха, которое видит в христианстве основу нравственности нашего народа, придаёт первостепенное значение поддержке и углублению отношений со Святым Престолом». Каас заверяет, что его партия будет голосовать за чрезвычайные полномочия. Итог голосования: 441 голос против 94.
28 марта кардинал Бертрам отменяет все предыдущие запреты, связанные с НСДАП и призывает католиков к подчинению законной власти, уточняя при этом, что осуждение идеологических ошибок нацизма остаётся в силе. Это решение Бертрама было опрометчивым; согласно архивным данным, епископы Кёльна во главе с архиепископом Шульте были против.
ПРОЗОРЛИВОСТЬ КАРДИНАЛА ПАЧЕЛЛИ
Ни голосование Партии Центра за чрезвычайные полномочия 23 марта, ни заявление 28 марта не обсуждались со Святым Престолом. Немецкие католики стали жертвами «недостатка твёрдости и прозорливости», пишет историк Жан-Мари Майёр.
А вот кардиналу Пачелли прозорливости не занимать. Он понимает, что церковь в Германии ждут суровые испытания. Между Германией и Римом начинается тонкая игра. Папа доверяет Гитлеру (но вскоре разочаруется в нём). Мнение немецкого епископства разделяется. С одной стороны, есть сторонники примирения с правительством; их возглавляет кардинал Бертрам, который, как он не устаёт повторять, желает избежать второго Культуркампфа. С другой стороны, есть прелаты, которые настроены противостоять национал-социалистам (архиепископ Мюнхена Фаульхабер, архиепископ Кёльна Шульте, епископ Мюнстера фон Гален, епископ Айхштетта и позже Берлина фон Прейзинг, епископ Ротенбурга Шпролль). Все они вынуждены действовать самостоятельно, каждый в своей епархии. Все они также близки с кардиналом Пачелли, которому кардинал Бертрам, наоборот, не доверяет.
Кардинал Пачелли сильнее всего сближается с кардиналом Фаульхабером. Архиепископ Мюнхена был шокирован лестными отзывами Пия XI о Гитлере. Он приписывает это неосведомлённости папы. Пачелли того же мнения, и просит Фаульхабера составить меморандум о национал-социализме, чтобы предоставить папе всю необходимую информацию.
Документ, датированный 17 марта, первым делом перечисляет три позитивных стороны Гитлера: рейхсканцлер упоминает Бога в своих публичных выступлениях; ставит себе за цель покончить с марксизмом; и стремится свергнуть капиталистический порядок, чтобы освободить рабочий класс. Вторая часть текста, более длинная, содержит четыре негативных стороны: лютая ненависть, которая движет национал-социалистами и подталкивает их к насилию; культ арийской расы, который превозносит немцев над всеми остальными людьми; отвержение христианства как производного иудаизма; отрицание Откровения, Воплощения и Искупления, фундаментальных догматов христианства. Третья часть документа описывает нацизм как новую религию. Отмечая, что «христианство нацистов — это не христианство Христа», кардинал Фаульхабер предупреждает об опасности этой новой религии, в которой от христианства осталось только название. Он затем заключает, что угроза, которую несёт национал-социализм, превосходит возможные преимущества от исчезновения марксизма и капитализма.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ КОНКОРДАТА В 1933 ГОДУ
В Риме и не думают отказываться от идеи заключить конкордат с Германией. Новые обстоятельства ничего не меняют. Но весной 1933 инициатива исходит уже от Берлина. Папен убеждает Гитлера начать переговоры. Вице-канцлер видит в этом возможность восстановить свою репутацию среди католиков и упрочить своё положение как главы правительства. К тому же, успех с Ватиканом может помочь Папену усилить влияние на канцлера, которого, как ему кажется, он может контролировать. Папен держит в уме пример Италии, где одним из пунктов Латеранских соглашений духовенству запрещалось участвовать в выборах. Именно возможность устранить со сцены немецких католиков помогает убедить Гитлера, который изначально противится идее конкордата.
Переговоры проходят в Риме в первой половине апреля 1933. Их ведут Франц фон Папен и кардинал Пачелли. В конце мая предварительный вариант документа представляется Гитлеру и епископам, собравшимся в Фульде. Пункт, запрещающий духовенству заниматься политической деятельностью, становится главным камнем преткновения: епископы его оспаривают, а Гитлер считает формулировку слишком расплывчатой. В конце июня Папен отправляется в Рим для доработки текста. Однако в это время в Германии проходят аресты священников и роспуск католических организаций. Первого июля архиепископ Фрайбурга призывает своих собратьев дать согласие на конкордат, чтобы обеспечить церкви хоть какую-нибудь защиту перед начинающимися преследованиями.
Второго июля окончательный вариант документа готов. Тем временем, в Рейхе запрещаются все партии, кроме НСДАП (14 июля будет введён однопартийный режим). Под давлением нацистов, 5 июля руководители Партии Центра решают распустить партию; на следующий день так же поступает Баварская народная партия. Пачелли предвидел такой исход. Теперь уже нет смысла защищать немецких католических политиков. Тем не менее, по совету Пия XI, который к этому времени потерял всякие иллюзии насчёт Гитлера, кариднал выдвигает последнее требование: документ будет подписан только после того, как Берлин прекратит преследования католиков.
Документ был парафирован 8 июля и официально подписан 20 июля 1933 года вице-канцлером фон Папеном и государственным секретарём Святого Престола Пачелли. Текст, состоявший из 34 пунктов, гарантировал свободу и безопасность церкви и оставлял право назначения епископов за Ватиканом (правда, при одобрении правительства). Религиозное обучение осталось обязательным в школах. Католические организации имели право на защиту со стороны государства при условии, что они не связаны ни с какой партией. Список разрешённых организаций должен был быть опубликован позже (однако это так и не было сделано). Духовенству запрещалось заниматься политической деятельностью. Учитывая, что католические партии и так были запрещены, данный пункт может показаться необязательным, однако Ватикан видел в нём способ избежать членства священников в нацистской партии.
НЕОДНОЗНАЧНЫЙ ДОГОВОР
27 июля 1933 в газете «L’Osservatore Romano» выходит анонимная статья (написанная Пачелли), в которой напоминается, что данный договор не подразумевает одобрения ни немецкого режима, ни тем более его идеологии со стороны Святого Престола.
Конкордат вызвал много споров. Британский дипломат Айвон Киркпатрик в записке, адресованной министерству иностранных дел, 19 августа 1933 года писал, что кардинал Пачелли не скрывал своего отвращения к Гитлеру и его методам, и не считал, что подход рейхсканцлера со временем станет более умеренным — как раз наоборот. Однако, по словам Пачелли, «нацисты приставили ему пистолет к виску» и поставили перед выбором: подписать договор или стать соучастником уничтожения католической церкви в Рейхе.
С точки зрения репутации на международной арене, конкордат был выгоден Гитлеру. Стоит, однако, напомнить, что 15 июля 1933 года, на следующий день после того, как нацистская партия стала единственной в стране, и за 5 дней до подписания конкордата, Париж и Лондон подписали с Берлином и Римом «пакт четырёх», который позволил Германии быть на равных с другими европейскими государствами.
Вплоть до начала войны Франция и Великобритания поддерживали нормальные дипломатические отношения с Рейхом, а их послы ежегодно участвовали в съездах НСДАП в Нюрнберге. С какой стати критиковать Ватикан за политику, которую проводили другие государства?
Аргумент о том, что в силу своей тоталитарной сущности и идеологии, нацистское государство не было обычным государством, вполне обоснован, однако международная практика предписывает вести дела с государствами, а не с режимами. Это также касается СССР, тоталитарного государства, с которым все демократические страны поддерживали дипломатические отношения.
Был ли конкордат выгоден церкви? «Не подлежит сомнению, что благодаря конкордату … католическая церковь Германии и католические организации (по крайней мере, некоторая их часть) смогли сохранить относительную свободу и продолжить своё существование», — утверждает Жан-Мари Майёр. «Католическая церковь Германии была единственной значимой социальной группой, которую Гитлер не подчинил себе», — согласен Хуберт Вольф.
К этому стоит добавить, что конкордат не является доказательством сговора церкви с нацистами. Данный факт нашёл подтверждение после войны: документы, регламентирующие отношения церкви и немецкого государства после 1945 года, прямо отсылают к договору 1933, юридическая сила которого никогда не подвергалась сомнению.
ПРЕСЛЕДОВАНИЯ ЦЕРКВИ СО СТОРОНЫ НАЦИСТОВ
В 1945 году Пий XII заявил, что подписание конкордата было «юридической базой для защиты». Согласно биографу папы Андреа Торньелли, с 19 октября 1933 по 12 марта 1937 (дату публикации энциклики Пия XI «Mit brennender Sorge») немецкому правительству было адресовано не менее 70 составленных кардиналом Пачелли документов. Все эти документы суть ноты протеста против нарушений конкордата: запрещения католических организаций, конфискации их имущества, ограничения свободы печати и образования, надзора за проповедями в церквях, антирелигиозной пропаганды, распространения нацистской пропаганды в местах подготовки педагогов.
Осенью 1933 года режим начинает гонения на церковь, прежде всего в Баварии — оплоте католицизма. В своих предрождественских проповедях архиепископ Мюнхена кардинал Фаульхабер подвергает критике язычество, пропагандируемое национал-социалистами. Его проповеди имеют такой успех, что нацисты дают ему прозвище «еврейский кардинал».
В этой войне с христианством Гитлер предусмотрительно не показывает себя. В официальных беседах он делает вид, что идеи Розенберга — это лишь его личное мнение, не имеющее ничего общего с партийной линией. Тем не менее, в январе 1934 года идеолог становится уполномоченным по контролю за мировоззренческим воспитанием НСДАП. Месяц спустя его труд «Миф двадцатого века» оказывается в «Индексе запрещённых книг», и кардинал Пачелли выражает Берлину свой протест в связи с тем, что данная книга является частью программы подготовки школьных учителей.
Епископы по-прежнему не могут прийти к единогласному решению. Большинство во главе с кардиналом Бертрамом всё ещё надеются договориться с правительством об уступках церкви. Но некоторые прелаты готовы на публичный протест. В 1936 году кардинал Фаульхабер встречается с Гитлером, и эта встреча лишь подпитывает тщетные надежды.
Опять же, не нужно впадать в анахронизм.
В тот период большинство людей считают, что гитлеровский антихристианизм — это то же самое, что Культуркампф Бисмарка. К тому же, сопротивление законной власти не является частью немецкой культуры. И, наконец, не стоит забывать, что нацистская Германия — это государство, практикующее террор; очень легко осуждать поведение живших там людей сегодня, живя в мирной демократической стране.
В мае 1934 года фон Папен выступает с публичной критикой политики нацистов. Месяц спустя, в ходе «Ночи длинных ножей», он лишь чудом избегает смерти. Вице-канцлеру не остаётся ничего иного, кроме как уйти в отставку и надеяться спасти свою шкуру, клянясь в верности режиму. Для консерваторов, намеревавшихся умерить Гитлера, это стало концом иллюзий.
Гонения на церковь усиливаются: запреты организаций, закрытие изданий, упразднение теологических факультетов, судебные процессы над священниками по надуманным обвинениям, обязанность отдавать детей в Гитлерюгенд. В 1935 году в ответ на жалобы религиозных властей Гитлер назначает Ганса Керрла министром по делам церкви. Последний, однако, лишь повторяет нацистскую формулу: «Партия опирается на основу позитивного христианства, то есть национал-социализм. Последний исходит из воли Божией, явленной в немецкой крови. Говорить, что христианство состоит в вере во Христа, Сына Божия, смешно. Настоящее христианство — это партия».
В том же году фон Прейзинг становится архиепископом Берлина. Назначение бескомпромиссного антинациста в столицу Рейха — это символический жест со стороны Ватикана. В 1936 году прелат призывает епископов единогласно осудить гонения на религию. И снова из-за несогласия кардинала Бертрама всё заканчивается ничем. Тем временем в Риме кардинал Пачелли принимает бывшего консула США в Берлине Альфреда Клифорта и заявляет тому, что Гитлер — «не заслуживающий доверия негодяй» и что не может быть никаких компромиссов с нацизмом. Поскольку немецкие епископы не могут говорить свободно, слово берут Пий XI и Пачелли. Так появляется энциклика «Mit brennender Sorge».
ЭНЦИКЛИКА ПРОТИВ НАЦИЗМА
21 декабря 1936 года по указу Пия XI кардинал Пачелли собирает трёх немецких кардиналов: Бертрама, Шульте и Фаульхабера, и двух епископов: фон Галена и фон Прейзинга. Пятеро прелатов тайно прибывают в Рим, не зная, для чего их созвали. 16 января 1937 года они встречаются с кардиналом Пачелли. Они едины во мнениии: в Германии церковь находится под угрозой уничтожения, и Гитлер имеет непосредственное отношение к политике, проводимой национал-социалистами. Конкордат не ставится под сомнение, поскольку он служит основой для переговоров с немецким государством, а вот безрезультатность протестов заставляет прибегнуть к более мощному оружию. 18 января Пачелли поручает Фаульхаберу разработать проект энциклики. Архиепископ Мюнхена работает сам. 21 января, прежде чем покинуть Рим, он передаёт плод своей работы госсекретарю Святого Престола. В архивах Ватикана содержится четыре версии энциклики — все содержат примечания Пачелли.
В окончательной версии Гитлер и национал-социализм не упоминаются прямо, однако текст не оставляет сомнений. Документ составлен на немецком. Папа выражает свою обеспокоенность по поводу распространения несовместимой с христианством идеологии: обожествления расы, культа народа и государства.
Об антисемитизме в тексте не говорится, но один из фрагментов посвящён «избранному народу, который является носителем Откровения и Обета», и неотделимости церкви от «библейской истории и мудрости Ветхого Завета». Требуя соблюдения религиозных прав и свобод, папа обещает, что «угнетателям церкви» не удастся с ней покончить.
Энциклика была подписана в Риме 14 марта 1937 года. Но Пий XI хочет, чтобы в Германии её прочитали в Вербное воскресенье, которое в этом году выпадает на 21 марта.
Текст втайне доставляется в нунциатуру Берлина, печатается в тысячах экземпляров и распространяется по всей стране. Каждый приходской священник получает указание прочесть документ в назначенный день.
21 марта 1937 года антинацистская энциклика читается во всех церквях Германии. Власти об этом даже не подозревают. Нет ни одного случая утечки информации — а это многое говорит об отношении духовенства к режиму.
За «Mit brennender Sorge» 19 марта последовала вторая энциклика — «Divini Redemptoris», осуждающая коммунизм, а 28 марта — «Firmissiam Constantiam», осуждающая гонения на религию в Мексике. Все три энциклики определяют ультралаицизм как одну из главных угроз того времени.
По понятным причинам, в историии остались прежде всего первые две энциклики. Выступая одновременно против обоих тоталитарных режимов, преследующих церковь в Европе, Пий XI выражаетотношение к тоталитаризму в целом. Размышление, начатое в двух энцикликах, будет позже продолжено в других папских документах, а также многочисленных теологических, философских и исторических текстах.
«Mit brennender Sorge», написанная на немецком, обращена к немецким епископам и через них к немецким католикам, тогда как «Divini Redemptoris», составленная на латыни, — к католикам всего мира. Из текстов следует, что папа считает коммунизм всемирным злом, тогда как национал-социализм — угрозой для конкретной страны. Подобная асимметрия, за которую многие сегодня упрекают Пия XI, объясняется хронологией событий. Коммунисты либо уже при власти, либо вот-вот придут к власти в целом ряде стран: России, Испании, Латинской Америке. Количество жертв уже исчисляется сотнями тысяч. В 1937 году про нацизм этого ещё сказать нельзя.
По мнению британского историка Оуэна Чедвика, синхронное появление двух документов — не совпадение: Ватикан решил одновременно осудить национал-социализм и коммунизм, чтобы избежать обвинений в предвзятости. Однако первоочерёдным намерением было осуждение идеологии Третьего Рейха.
Гитлер это понимает. Он воспринимает чтение «Mit brennender Sorge» в немецких церквях как враждебный акт со стороны Рима. Гестапо сразу же берётся за всех, кто печатал и распространял энциклику. В церквях проходят обыски. Под арестом оказываются более тысячи священников. Правительство Рейха выражает протест Святому Престолу, угрожая расторжением конкордата.
Первого мая 1937 года фюрер в ходе публичного выступления отвергает право церкви вмешиваться в политические дела. 28 мая Геббельс заявляет: «В Германии правила диктует не Ватикан, а немецкий народ». На съезде в 1937 году Розенберг награждается национальной премией, а его неоязыческая, антисемитская и антихристианская идеология, изложенная в «Мифе двадцатого века», возводится в ранг официальной идеологии режима. Преследования усиливаются. В Австрии, аннексированной в 1938 году, ситуация ещё хуже. После Аншлюса Берлин объявляет недействительным конкордат, подписанный Веной в 1934 году, и отказывается распространять на страну договор, подписанный Германией в 1933.
ВНУТРИ ПРОТЕСТАНТИЗМА ТАКЖЕ РАСКОЛ
Парадокс: две трети населения Германии при Третьем Рейхе составляли протестанты. Следовательно, дискуссии об отношении христиан к нацизму должны были затрагивать прежде всего их. Тем не менее, гонениям подвергается исключительно католическая церковь. Жан-Мари Майёр так описывает позицию протестантского большинства: «Как и в случае с католиками, страх показаться плохими патриотами и плохими немцами останавливает самых непримиримых. Как и в случае с католиками, церковнослужители считают бессмысленными публичные протесты и отдают предпочтение иным путям».
В Германии 28 протестантских церквей: лютеранских, реформистских и унионистских (созданных в XIX веке с целью объединить лютеран и реформистов). Внутри них возникает прогитлеровское течение — «немецкие христиане», которые считают, что параллельно с нацистской революцией должно осуществляться обновление церкви. На выборах 1932 года НСДАП одерживает внушительную победу в протестантских регионах. В начале 1933 года, после прихода Гитлера к власти, под давлением режима все церкви объединяются в Немецкую имперскую протестантскую церковь, рейхсъепископом которой становится «немецкий христианин» Людвиг Мюллер. Однако попытка объединения заканчивается неудачей, так как Мюллер сталкивается, с одной стороны, с антихристианскими настроениями нацистской верхушки, а с другой — с сопротивлением церквей.
Два пастора — Мартин Нимёллер и Дитрих Бонхёффер — возглавляют борьбу, которая заканчивается созданием Карлом Бартом Исповедующей церкви. В 1936 году она осуждает дехристианизацию, антисемитизм, концлагеря и произвол Гестапо. В 1937 году Барт вынужден бежать в Швейцарию, и власти начинают репрессии против наиболее активных элементов (под арестом оказываются 700 пасторов). Пастор Нимёллер также был арестован в 1938 и провёл войну в концлагерях Заксенхаузен и Дахау. Исповедующая церковь продолжила сопротивление в подполье под руководством епископа Вюртемберга Теофила Вурма.
ПАПСТВО ПРОТИВ РАСИЗМА
Весной 1938 года Гитлер совершает официальный визит в Рим. Согласно обычаю, приезжая в вечный город, глава государства должен посетить как Италию, так и Ватикан. Пий XI даёт понять, что он готов принять рейхсканцлера, но только при условии, что тот публично осудит гонения на церковь. Поскольку Гитлер не изъявляет желания встречаться, папа покидает Рим и запрещает нунциям и духовенству принимать участие в официальных мероприятиях.
Третьего мая, в день прибытия Гитлера, Конгрегация семинарий и учебных заведений публикует письмо, подписанное кардиналом Руффини, однако явно написанное папой. Документ датирован 13 апреля, поскольку Пий XI хотел, чтобы его публикация совпала с присутствием Гитлера в Риме: папа считал оскорблением Святому Кресту вывешивать в городе флаги со свастикой.
Письмо, получившее название «Программа против расизма», содержит осуждение нацистской идеологии. Текст был готов ещё весной 1937 года, однако Священная Канцелярия решила отложить его публикацию, чтобы не усугублять репрессии, начавшиеся в Германии после публикации «Mit brennender Sorge».
Что касается «Майн кампф», то внесение текста в «Индекс запрещённых книг» обсуждалось с 1934 по 1937 год. Но тогда как осуждение манифеста Альфреда Розенберга в 1934 году не было проблемой, то внесение в «Индекс» книги главы государства было чревато расторжением конкордата и репрессиями против церкви в Германии. Нет оснований усматривать в этом доказательство потворства Гитлеру со стороны Ватикана.
В июне 1938 года Пий XI принимает американского иезуита Джона Лафаржа, который у себя на родине ведёт борьбу за права чернокожих. Годом ранее тот опубликовал книгу «Межрасовое правосудие», в которой утверждал, что необходимо говорить не об отдельных расах, а о человеческой расе, «величайшим представителем» которой является Христос. Расовые различия, считает Лафарж, устраняются на духовном уровне. Папа, предварительно похвалив труд иезуита, предлагает тому «в строжайшей секретности» подготовить текст о «единстве рода человеческого».
В конце сентября 1938 Лафарж передаёт текст, над которыми работали два других иезуита, француз и немец, генералу Общества Иисуса Влодзимежу Ледуховскому, который редактирует текст в конце января 1939 и отправляет его в Ватикан. Документ называется «Humani generis unitas» («О единстве рода человеческого»). Первая часть подвергает критике тоталитаризм. Вторая осуждает расизм и антисемитизм.
Пий XI умирает 10 февраля 1939 года. Неизвестно, ознакомился ли он с текстом Лафаржа. Документ на протяжении более чем 50 лет был похоронен в архивах и опубликован во Франции лишь в 1995 году. Издатели назвали его «утаённой энцикликой». Утаённой кем? Неясно. Это похоже на обвинение в адрес Пия XII в том, что он не продолжил начатое дело. Отец Бле в своей статье показывает, что новый папа вовсе не утаивал документ — более того, ссылался на него в ходе конференции с участием немецких кардиналов. В то же время, Пий XII считал текст Лафаржа предварительной версией, а не конечным продуктом, готовым к отправке на подпись папы. Установлено, что длинный фрагмент из первой энциклики Пия XII, «Summi Pontificatus» (20 октября 1939), повторяет идеи и даже некоторые формулировки из текста Лафаржа, осуждая теории, отрицающие единство человеческого рода и обожествляющие государство. Вывод: как Пий XI, так и Пий XII боролись с мировоззрением национал-социализма.
ПАПА ОБЯЗАН БЫТЬ ДИПЛОМАТИЧНЫМ
Второго марта 1939 года кардинал Пачелли становится папой и берёт себе имя Пий XII. Третьего марта консул США в Кёльне отправляет в Госдепартамент конфиденциальную записку об отношении нового папы к национал-социализму: дипломат удивлён, насколько негативно госсекретарь Ватикана с самого начала относился с гитлеровскому режиму. Шестого марта Пий XII принимает немецких кардиналов, приехавших в Рим на конклав. Именно с ними он работал над «Mit brennender Sorge» в 1937. Папа просит кардиналов почаще ему писать, чтобы держать его в курсе положения церкви в Рейхе.
Ещё несколько месяцев назад Пачелли говорил, что Гитлер — «негодяй, не заслуживающий доверия». Пий XII считает так же. Однако положение обязывает. Папе ретроспективно ставят в вину бездействие, однако данное мнение игнорирует его всегдашнее неприятие национал-социализма и основано на анахроническом представлении о папстве.
Сегодня Ватикан пользуется влиянием на весь мир и равным статусом с другими государствами, который в тот период едва ли за ним признаётся. В 1917 году воюющие стороны не прислушиваются к Бенедикту XV, который хочет выступить посредником. В 1919 Святой Престол не получает приглашения на Парижскую мирную конференцию. В 1920 — не включается в состав Лиги Наций. Когда Пачелли становится папой, у США даже нет посла в Ватикане.
С мая по август 1939 Пий пытается организовать международную мирную конференцию, но безрезультатно. Когда начинается война, Ватикан, нейтральное государство, не может выступить в поддержку ни одной из сторон.
Более того, слова папы не имеют никакого веса для 60 миллионов немцев, которые являются протестантами. И наоборот, во время войны Пий XII, каким бы ни было его личное отношение к Гитлеру, остаётся папой для 30 миллионов католиков, проживающих в Рейхе (включая аннексированные территории). Его задача, пишет он фон Прейзингу в 1943 году, — «сохранить абсолютное доверие католиков всего мира, на какой бы стороне они ни воевали».
В оккупированной Польше территория от Познани до Лодзя, населённая поляками и немецким меньшинством, включена в состав Рейха. Этот регион, названный Вартегау, отдан на откуп гауляйтеру Артуру Грейзеру, который подчиняется непосредственно фюреру. Грейзер, получивший задание проводить политику германизации и дехристианизации, осуществляет террор, репрессирует польское население, заключает в тюрьмы представителей духовенства и разрушает церкви. В своём рождественском обращении в 1939 году Пий XII осуждает эти «действия, несовместимые ни с международным правом, ни даже с простой человечностью». Но когда папа хочет выразить протест, польские епископы, опасаясь репрессий, просят его этого не делать. На протяжении всей войны Пий XII ведёт себя сдержанно и осторожно. «Пий XII придерживается линии Бенедикта XV: чтобы избежать обвинений в предвзятости, нельзя называть военных преступников по именам», — пишет Ксавье де Монкло.
В начале «Странной войны» Пий XII соглашается на роль посредника в переговорах с группой немецких генералов во главе с Людвигом Беком, которые стремятся свергнуть Гитлера и хотят знать, какие условия предложат им союзники для заключения мира. Дело заканчивается ничем. 28 октября 1940 посол Франции в Ватикане Владимир д'Ормессон в своём отчёте так описывает позицию Святого Престола: «Он очень благосклонен к Великобритании и США, подчёркнуто враждебен к Германии и ещё более враждебен к СССР, но, к сожалению, симпатизирует Италии … В Ватикане нет ни малейшего намёка на нацифилию: Гитлер воспринимается как враг христианской цивилизации».
В 1941 году, когда Германия нападает на СССР, Ватикан хранит молчание. «Я опасаюсь Гитлера ещё больше, чем Сталина», — признаётся Пий XII новому послу Франции Леону Берару. Несколькими неделями позже Пий XII говорит представителю Рузвельта Майрону Чарлзу Тейлору: «Святой Престол всегда осуждал коммунизм, но никогда не говорил ни слова против русского народа». Когда Америка вступает в войну, Ватикан считает, что союз между США и СССР оправдан ради борьбы с Третьим Рейхом.
НЕМЕЦКИЕ ЕПИСКОПЫ ПОД ПРИСМОТРОМ ВАТИКАНА
Став папой, Пий XII продолжает интересоваться происходящим в Германии. Кардинал Бертрам выражает протест при каждом нарушении конкордата. Тем не менее, чтобы избежать обвинений в непатриотизме, он при каждом удобном случае демонстрирует свою лояльность режиму и стремится поддерживать хорошие отношения с верхушкой Рейха. В апреле 1940 года он от имени всего епископства (ни с кем предварительно не посоветовавшись) отправляет свои поздравления по случаю дня рождения фюрера. Возмущённый фон Прейзинг ставит в известность Пия XII и предлагает три возможных решения: исключить Бертрама из числа участников конференции в Фульде, уволить его с поста председателя конференции или из епархии Берлина. Пий XII, рассудив, что разногласия внутри церковной иерархии будут на руку нацистам, отвергает все три варианта и решает восстановить единство среди епископов.
Среди всех писем между Пием XII и немецкими епископами, письма фон Прейзингу, противнику любых уступок, самые многочисленные и самые длинные, что отражает близость их образа мыслей. Клеменс фон Гален по прозвищу «Мюнстерский Лев» — ещё один из прелатов, которые не боятся говорить. Он с 1939 года публично протестует против нацистской программы эвтаназии. В июле 1941 года он осуждает гонения на духовенство и мирян, а также преследование евреев. Месяц спустя в своей проповеди он снова подвергает резкой критике политику «уничтожения всех, кто неспособен продуктивно работать». После того, как с аналогичными заявлениями выступают дургие католические и протестантские священники, Гитлер вынужден приостановить программу по эвтаназии.
«Иногда невероятно трудно решить, что более уместно: сдержанность и молчание или решительные заявления и активные действия», — пишет Пий XII в 1944 году новому архиепископу Кёльна Йозефу Фрингсу. Опасаясь, что его вмешательство будет воспринято как выступление против Германии (тогда как его положение предписывает нейтральность, какими бы ни были его личные взгляды), и что его действия спровоцируют новые репрессии против католиков Рейха, папа предоставляет немецким епископам выполнять свои обязанности. Однако всё указывает на то, что для самого Пия XII этот опыт был пыткой.
Папа провёл все годы войны в крошечном анклаве Ватикана, в центре Италии, союзницы Рейха. Когда немцы в 1943 году занимают Рим, он живёт в постоянном страхе. Гитлер планирует захватить его в плен, и Пий XII это знает. Шестого сентября 1943 года — по рассказу Доминико Тардини — понтифик собирает римских кардиналов и сообщает им, что его скоро арестуют, а возможно, и убьют.
Пий XII приказывает всем быть готовыми покинуть Ватикан и бежать в Португалию, чтобы избрать там нового папу. Поскольку он уже подготовил заявление об отставке, когда нацисты схватят его, то схватят Эудженио Пачелли, а не понтифика.
По рассказам отца Петера Гумпеля, постулатора при беатификации Пия XII, во время войны папа неоднократно дистанционно изгонял дьявола из фюрера, которого считал одержимым. Так кто там говорит о «папе Гитлера»?
МИФ О ПОМОЩИ ВАТИКАНА БЕГЛЫМ НАЦИСТАМ
Стоит также рассмотреть распространённый миф о том, что после 1945 года Ватикан помогал нацистам бежать из Европы. Данный миф связан с одним курьёзным персонажем — епископом Алоизом Худалом. Этот австрийский прелат распространяет в своей родной стране идеологию немецкого национализма. Данная идеология не тождественна нацизму, однако пересекается с ним в отдельных аспектах. В 1936 году Худал публикует книгу «Основы национал-социализма», в которой пытается примирить гитлеризм с христианством.
Во время войны Худал остаётся ректором коллегиума Санта-Мария-дель-Анима, однако его не принимают в Ватикане: он ни разу не встречается с Пием XII. После войны он утверждает, что предоставлял убежище евреям (доказанный факт), антифашистам, антинацистам и британским офицерам. В те годы были миллионы вынужденно перемещённых лиц (военнопленные, депортированные, беженцы), которые искали возможности вернуться на родину. Худал добился назначения на пост директора австрийского комитета по делам беженцев и отвечал за всех немецкоговорящих, находившихся в Италии. Через Международный комитет Красного Креста (а не через Ватикан) он получает паспорта, которые позволяют нацистам бежать в Южную Америку. Худал оправдывает свои действия христианской любовью к ближнему. Тем не менее, он состоит в сговоре с отцом Крунославом Драгановичем, помогающим бежать бывшим усташам (хорватским коллаборационистам). Историки подтверждают, что Худал помогал нацистам, однако подчёркивают, что он действовал без какой-либо поддержки со стороны Ватикана.
ХРИСТИАНСКИЕ МУЧЕНИКИ — ЖЕРТВЫ НАЦИЗМА
Известно, что нацизму противостояло меньшинство. Войны хотел фюрер, а не немецкий народ. Тем не менее, народ смиренно принял войну и сохранял верность режиму до конца. «Сильно упрощая, можно сказать, что поскольку большинство немцев были христианами, большинство немецких христиан в итоге последовали за Гитлером», — говорит историк Жильбер Мерлио. Однако перед ними стояла дилемма между национальной солидарностью и поддержкой режима. Большинство предпочитали над ней не размышлять. Она не давала покоя разве что людям вроде Штауффенберга и участников заговора 20 июля — людям, которые боролись с нацизмом из патриотических соображений.
23 августа 1945 года, через 4 месяца после завершения войны, прошла конференция немецких епископов, по итогам которой была принята длинная декларация, обращающаяся к неудобным темам. «Многие немцы, в том числе в наших рядах, были обольщены ложной доктриной национал-социализма, причастны к преступлениям против человеческих свободы и достоинства; одни содействовали преступникам, другие сами стали преступниками». В то же время, в документе проводится различие между теми, кто «в силу своего положения знал о происходящем и в силу своего влияния мог воспрепятствовать совершению преступлений», и теми, кто находился «в подчинённом положении» и соответственно вынужден был выполнять приказы и закрывать глаза. Отвергая коллективную ответственность, епископы призывали к установлению вины в каждом конкретном случае.
За 12 лет, прошедшие от прихода Гитлера к власти до паденция нацистского режима, более двух третей немецкого духовенства имели дело с полицией; 164 епархиальных священника, 60 монахов, 4 монахини и 118 мирян были убиты нацистами или умерли в заключении (плюс 90 австрийских священников и монахов).
Среди этих людей особняком стоят несколько имён. Настоятель берлинского кафедрального собора Св. Ядвиги Бернхард Лихтенберг после Хрустальной ночи выступил против беззакония и организовывал молитвы за евреев. После ареста в 1941 году он вызвался сопровождать депортированных в Польшу. Он был приговорён к 2 годам тюрьмы, освобождён в 1943, а потом повторно арестован и умер по пути в Дахау. Австрийский крестьянин Франц Егерштеттер, отец троих детей, призванный в 1943 году на службу в рядах Вермахта, заявил, что его «католическое мировоззрение несовместимо с национал-социализмом», и отказался от военной службы по убеждениям совести, процитировав апостола Петра: «Должно повиноваться больше Богу, нежели человекам». Он был осуждён на смерть и казнён. Пастор Дитрих Бонхёффер перешёл от религиозного сопротивления к политическому. В 1943 году он был арестован и отправлен сначала в Бухенвальд, затем во Флоссенбюрг и в итоге повешен в 1945. Стоит упомянуть и христианских мучеников из других стран: прежде всего, француза Марселя Калло и поляка Максимилиана Кольбе.
В 1941 году Гитлер сказал Борману: «Когда война закончится, решение проблемы церкви станет последним значительным заданием моей жизни». Война закончилась; Третий Рейх канул в лету вместе со своей кровожадной идеологией. А церковь, несмотря на несовершенство принадлежащих к ней людей, существует по сей день.
©Jean Sévillia
Это сокращённая версия книги. Оригинал можно почитать тут.
Yorumlar