Джон Грэй: Душа марионетки

Джон Грэй — британский философ и бывший профессор Лондонской школы экономики, автор более тридцати книг, колонки в «Гардиан» и подкаста на BBC 4. Грэй критикует религию, капитализм, свободный рынок, гуманизм и веру в прогресс и улучшение человеческой ситуации, пишет о конце света, утопии, высшем образовании, криптовалюте, НЛО, домашних животных и многом другом. Среди его читателей Джордж Сорос, Нассим Николас Талеб, Джеймс Баллард, Уилл Селф и Джон Бэнвилл. Книга «Душа марионетки» — это исследование парадоксального представления людей о свободе, которое привело нас к противостоянию с миром природы и заставило стремиться к превращению в машины.

Свобода марионеток

На первый взгляд марионетка кажется олицетворением рабства. Постоянно пребывая под контролем дергающей за верёвочки невидимой руки и сознания человека, деревянная кукла лишена свободы воли и выбора.

Не будь марионетка неодушевленным предметом, её положение было бы невыносимым. Но только наделённое самосознанием существо может ощущать отсутствие свободы. Марионетка же — всего лишь кусок дерева, замотанный в тряпку. У неё нет души. Следовательно, она не осознаёт, что несвободна.

Однако, по мнению Генриха фон Клейста, марионетка служит олицетворением свободы особого рода, недостижимой для людей. В его эссе «Кукольный театр» (1810), повествователь, прогуливаясь по городскому парку, встречает некоего «господина Ц.», недавно ставшего первым танцовщиком оперы. Повествователь заявляет ему, что был удивлен, увидев того на сцене в таком месте, как театр марионеток, на скорую руку сколоченный на рыночной площади и увеселяющий простой люд «маленькими бурлесками».

Господин Ц. возражает ему, что танцовщик может многому научиться, наблюдая за представлениями марионеточного театра, ведь по грации движений эти куклы превосходят любого человека:

«Куклы никогда не жеманятся. Ибо жеманство появляется тогда, когда душа находится не в центре тяжести движения, а в какой-либо иной точке. Поскольку кукловод, дергающий за проволоку или за нитку, ни над какой другой точкой, кроме этой, просто не властен, то все остальные члены, как им и надлежит, мертвы, они чистые маятники и подчиняются лишь закону тяжести — прекрасное свойство, которого не найти у подавляющего большинства наших танцовщиков. У кукол есть то преимущество, что они не подчиняются гравитации. О косности материи, этом наиболее противодействующем танцу свойстве, они знать не знают, потому что сила, вздымающая их в воздух, больше той, что приковывает их к земле. Куклам, как эльфам, твёрдая почва нужна только для того, чтобы её коснуться и заново оживить полёт членов; нам она нужна, чтобы постоять на ней и отдохнуть от напряжения танца: самый этот момент, конечно, не является танцем, и единственное, что с ним можно сделать,— это по возможности свести его на нет».

Когда повествователь выражает удивление по поводу такого парадоксального мнения, Господин Ц., «беря понюшку табаку», отвечает, что тот «невнимательно читал третью главу книги Бытия». Повествователь понимает, о чём идёт речь. Он прекрасно знает, «какой непорядок учиняет сознание в естественной грации человека». Но он по-прежнему настроен скептически. Тогда Господин Ц. рассказывает ему историю о том, как он состязался в фехтовании с медведем. Будучи виртуозом в этом искусстве, он легко мог пронзить сердце любому человеку. Но медведь с лёгкостью отбивал каждый его выпад:

«Нешуточный вид медведя и вовсе лишил меня самообладания, удары сменялись ложными атаками, с меня ручьями тёк пот — всё напрасно! Мало того что все мои удары медведь парировал, как лучший фехтовальщик на свете, на ложные атаки он просто не реагировал (на что не способен ни один фехтовальщик в мире): глядя мне в глаза, словно видел в них мою душу, он стоял с поднятой для удара лапой и, если мои выпады были обманными, не шевелился».

Животное обладает грацией, недостижимой для человека. Как и животное, кукла не несёт на себе проклятия самосознания. Вот почему она свободна, утверждает фон Клейст. Достичь этого состояния человек может лишь через трансформацию, в результате которой уровень его сознания станет бесконечно более высоким:

«Как две линии, пересекающиеся по одну сторону от какой-либо точки, пройдя через бесконечность, пересекаются вдруг по другую сторону от неё или как изображение в вогнутом зеркале, удалившись в бесконечность, оказывается вдруг снова вплотную перед нами, так возвращается и грация, когда познание словно бы пройдёт через бесконечность; таким образом, в наиболее чистом виде она одновременно обнаруживается в том человеческом телосложении, которое либо вовсе не обладает, либо обладает бесконечным сознанием, то есть в марионетке или в Боге».

Заканчивается диалог следующим образом:

«”Стало быть,— сказал я немного рассеянно,— нам следовало бы снова вкусить от древа познания, чтобы вернуться в состояние невинности?” “Конечно,— отвечал он,— это последняя глава истории мира”».

Фон Клейст родился в 1777 году в Пруссии, в семье военного. Его темперамент делал его непригодным для обычной карьеры, поэтому он изучал математику, физику и латынь, и позже занял пост чиновника в министерстве финансов. Фон Клейст всегда считал себя писателем, но был недоволен своими творениями и сжёг почти всё, что написал. Он оставил после себя семь пьес, восемь рассказов и многочисленные эссе и письма. Возможно, он написал и роман, но уничтожил его перед тем, как совершить самоубийство в 1811 году. Ему так и не удалось найти свое место в мире.

Загадочный диалог из «Кукольного театра» идёт вразрез со всем, во что верит современный человек.

Как может кукла — неодушевлённый объект, лишённый малейших признаков самосознания — быть свободнее, чем человек? Разве не сознание ставит нас особняком и позволяет выбирать собственный путь в жизни?

Но для фон Клейста бездушность куклы не равнозначна рабству. Более того, существование марионетки оказывается неожиданно свободным по сравнению с жизнью человека.

Идея о том, что самосознание — помеха свободе, не нова. Многие духовные учителя высказывали мысль, что в привычном состоянии сознания человек разрывается между механикой плоти и свободой духа. Вот почему во всех мистических традициях свобода подразумевает преодоление обычного состояния сознания.

В современном понимании этого слова, свобода — не более чем определение отношений между людьми. Свобода в этом значении делится на несколько видов: свобода от ограничений нашим желаниям, или негативная свобода; свобода действовать как рациональное существо; и свобода участвовать в жизни общества, то есть гражданская свобода. Но в понимании фон Клейста, свобода —это прежде всего состояние души, в котором все конфликты преодолены.

Стоики говорили, что раб свободнее своего господина, который находится в конфликте с самим собой. Даосисты — что мудрец мыслит вне вне категорий дуализма. В нечто подобное верят и приверженцы монотеистических религий. Свобода, по их мнению, это подчинение воле Господа. Представители всех этих традиций утверждают не свободу выбора, а свободу от выбора.

Легче всего было бы обвинить тех, кто жаждет подобного рода свободы, в том, что им нравится подчиняться. Однако желание иметь свободу выбора хоть и универсальное, но далеко не первостепенное. И дело не только в том, что есть много других вещей, которых люди хотят сильнее — например, пропитание или крыша над головой.

Если свобода означает возможность жить так, как человеку хочется, всегда найдутся люди, которым свобода не нужна.

Тем, кто стремится к внутренней свободе, безразлично, кто руководит страной, при условии, что им не препятствуют в их исканиях. Такой подход может показаться эгоистичным, но он вполне оправдан в эпоху политической нестабильности. Одним таким периодом была, например, поздняя античность, когда христианство соперничало с греко-римской философией и мистицизмом. В такой период живём и мы, так как вера в политическую систему сегодня снижается, а возрождающаяся религиозная вера соперничает с господствующей верой в науку.

Во времена поздней античности получило распространение убеждение о том, что на человеческом уровне свобода недостижима, так как мир слишком хаотичен. Поэтому мистики того периода практиковали уход от мира. Совет Господина Ц. перечитать третью главу книги Бытия можно понимать, как указание на гностицизм.

Согласно библейскому мифу, Адам и Ева жили в эдемском саду, не зная, что такое труд. Но змей обманул их, пообещав, что они станут как боги, если вкусят от древа познания добра и зла. Они съели запретный плод и были наказаны непрестанным трудом.

В традиционном прочтении, грех — это само вкушение запретного плода. Но, согласно гностической интерпретации, Адам и Ева сделали правильный выбор. Бог, который запрещал им есть с древа познания, был не истинным Богом, а демиургом-тираном, упивавшимся своей властью, тогда как змей даровал им свободу. Вкусив запретный плод, Адам и Ева потеряли идиллию. Грехопадение было падением в повседневное состояние сознания. Но это не конец. Благодаря плоду с древа познания человек может обрести состояние осознанной невинности. Когда это случится, говорит Господин Ц., это будет «последняя глава истории мира».

Древние гностики верили в то, что люди — неумелые творения злого демиурга, и видели в возможности выбора подтверждение ущербности человека. Настоящая свобода была дня них состоянием, в котором люди более не обременены выбором — состоянием, которого можно достичь лишь отграничившись от мира природы.

Сегодня многие люди придерживаются гностического мировоззрения, сами того не осознавая. Веря в то, что всё в человеке можно объяснить при помощи научного материализма, они отрицают свободу воли. Но при этом они не могут отказаться от надежды стать хозяевами своей судьбы. Следовательно, они верят, что благодаря науке разум человека может преодолеть ограничения, накладываемые физическим миром.

Во многих странах мира, и особенно на Западе, гностическая вера в то, что знание предоставляет людям свободу, недоступную остальным существам, стала господствующей формой религии.

Если бы марионеткам фон Клейста удалось достичь состояния самосознания, их религией был бы гностицизм. Согласно самым смелым версиям научного материализма, люди и есть марионетки: куклы на генетических ниточках, которые благодаря случайному витку эволюции обрели самосознание. Гностицизм — это религия людей, которые считают себя машинами.

Религия марионеток

Гностицизм на протяжении многих веков сосуществовал и соперничал с другими формами мысли, маскировался и скрывался в их тени. Гностические течения были в иудаизме, христианстве, исламе, зороастризме, манихействе, митраизме и орфизме, а также пользовались популярностью среди поздних последователей Платона.

Об истоках гностицизма известно немного, но считается, что он возник примерно в одно время с христианством. Как и другие иудейские пророки того времени, Иисус возможно испытал влияние зороастризма, согласно доктрине которого жизнь человека — это поле битвы между добром и злом.

Христианство — созданное апостолом Павлом на основе биографии и изречений Христа — изначально содержало гностические элементы, хоть позже церковь и объявила их ересью.

Расцвет гностических идей пришелся на период Ренессанса, когда вера в магию достигла высших эшелонов власти. Алхимики и провидцы консультировали при дворе Елизаветы I. Немецкий астролог и астроном, математик и мистик XVII века Иоганн Кеплер — характерный персонаж эпохи Ренессанса. С одной стороны, он верил в космос, управляемый принципами порядка и гармонии; с другой, именно он положил начало мировоззрению, основанному на механической и лишённой цели вселенной. Исаак Ньютон создал современную физику, но он также верил в алхимию и нумерологию и искал скрытые послания в книгах Апокалипсиса.

Научная революция во многом была побочным продуктом мистицизма и магии.

Рассматривая мир как творение злого демиурга, гностики выдвинули новое представление о свободе, согласно которому человек должен восстать против законов, управляющих миром природы.

Хоть на первый взгляд наука и кажется несовместимой с гностическим мировоззрением, практика показывает обратное. В современном представлении космос не имеет цели. Более того, мир, в котором мы живём, трудно назвать космосом. За кажущимися законами могут не стоять никакие более глубокие закономерности, а вселенная в своей основе может оказаться хаотичной. Но это не значит, что проект по освобождению духа из оков материального мира заброшен.

Мечта обрести свободу, восстав против законов мироздания, возродилась в форме веры в то, что человек может подчинить себе природу.

Британский кристаллограф Джон Десмонд Бернал (1901-1971) — яркий пример влияния гностических идей на современную науку. Некогда один из самых уважаемых ученых страны, а позже убеждённый коммунист и гордый лауреат Сталинской премии «За укрепление мира между народами», Бернал верил, что в СССР строилось научно спланированное общество. Но его амбиции были намного масштабнее простого изменения общественных институтов. Он был убеждён, что наука может изменить ход эволюции, и что люди когда-нибудь перестанут быть биологическими организмами. Бернал верил, что на смену обществу людей придёт «утопия киборгов». А в более отдалённом будущем, предрекал он, люди вовсе перестанут быть отдельными существами.

В своей статье «Мир, плоть и дьявол» Бернал пишет: «Вполне возможно, что само понятие сознания исчезнет, когда человечество станет бесплотным скоплением атомов, взаимодействующих посредством радиации, а в итоге и вовсе преобразится в свет».

Статья Бернала была опубликовала в 1929 году, но схожие идеи озвучиваются и сегодня. Футуролог и технический директор в компании Google Рэймонд Курцвейл выдвинул концепцию технологической сингулярности — феноменально быстрого научно-технического прогресса, который приведёт к киборгизации людей. Одна из книг Курцвейла называется «Сингулярность уже близка: Когда люди превзойдут биологию». Хоть описываемые им технологии и отличаются (загрузка информации из мозга в киберпространство вместо создания киборгов посредством хирургии у Бернала), конечная цель та же — освободить разум человека из оков материи.

Как в древней, так и в своей современной форме, гностицизм основан на двух положениях. Первое — это убеждение, что люди — это искры сознания, скованные материальным миром (гностики не отрицали наличие порядка в мире; но они считали этот порядок проявлением зла, которому они отказывались подчиняться). Второе — вера в то, что люди могут преодолеть свое рабское положение путём приобретения определённых знаний.

Гнозис по-гречески значит «знание», и для гностиков оно было ключом к свободе.

Заявляя о порочности мира, гностики противоречили более древним философиям. С точки зрения египетской и индийской религий, например, в мире поочередно царили свет и тьма, добро и зло, сменяя друг друга, а не противостоя друг другу. Представление о зле как активной силе вероятно принадлежит Зороастру. Но иранский пророк, живший за несколько столетий до рождения Христа, не только считал мир полем битвы между добром и злом; он также верил, что добро может победить. Несколькими веками позднее другой иранский пророк — Мани, основатель манихейства — уже не был так уверен в окончательном торжестве добра.

Идея о демоническом влиянии в мире возникла одновременно с дуалистическими религиями. Она не фигурирует в Библии, где Сатана предстаёт как враждебная Богу фигура, а не персонификация зла, и появляется лишь в Новом Завете. На протяжении всей своей истории христианство силилось примирить это представление о зле с верой в милосердного и всемогущего Бога.

Современное светское представление о зле позаимствовано из христианства.

Если быть точным, рационалисты отрицают идею зла. Они настаивают, что зло — это следствие ошибок, результат невежества, которое люди могут преодолеть. А это не что иное, как повторение зороастрийской идеи, которую впитал монотеизм: человек, как «венец творения», находится на передовой борьбы добра со злом. Но как объяснить тот факт, что человечество глухо к голосу разума? Рационалисты обвиняют врагов — коварных церковников, эксплуатирующих суеверия и всеми силами противящихся просвещению — светские воплощения сил зла.

Светская мысль часто перенимает религиозные идеи, игнорируя самые ценные откровения религии. Современные рационалисты отвергают идею зла, но при этом одержимы ей. Они мнят себя борцами с силами тьмы, но не удосуживаются спросить себя, почему люди так любят тьму. Они сталкиваются с той же проблемой зла, что и религия. Разница только в том, что религиозные верующие знают, что имеют дело с неразрешимой проблемой, а светские верующие — нет.

Осознавая зло в самих себе, религиозные люди понимают, что никакие действия человека не могут очистить мир от зла. Светские верующие же мечтают стать высшими существами. Они не замечают роковой ошибки в своем мышлении: высшие существа могут возникнуть лишь из несовершенных людей.

©John Nicholas Gray

Оригинал можно почитать тут.